(Ellard) - Однажды в Белых горах (СИ)

3.14.80 г. века Битв.

Дикие земли. Белые горы.

Стылые потоки скользили под кожистыми крыльями. Несли вперед чешуйчатое тело. Горы, туманно-серые, увенчанные сияющими шапками снега, проступили у горизонта. Редкие лесочки на склонах и густые еловые чащи долин, раскинувшихся между скалистых пиков…

Керихат возвращалась домой – в Белые горы.

Позади остались странствия, вольный полет в чужих и незнакомых небесах, долгая охота. Зимнее солнце играло на серебристых боках. Кожистые крылья взбивали облака, однако сердце… оно не радовалось, открывшимся видам родных гор. Скорее наоборот, в нем стальной иглой засела тоска: щемящая и жестокая. И страх. Страх тоже был, хоть в том даже себе Керихат не желала признаваться.

Ей не следовало возвращаться домой. Так нельзя. Не полагается! Встав на крыло, молодой дракон навсегда покидает родительское гнездо. Он не прилетает обратно и не просит принять, а ищет свое место в этом мире! Керихат… Керихат не смогла. Не потому, что была слаба или труслива, нет! Просто обстоятельства… В людских землях дело шло к празднику: теплому, семейному – такому, когда никто не остается один. Керихат наблюдала со стороны. Не приближалась. Запоминала и изучала, сама не зная зачем, а потом совсем скоро вдруг поняла: она не желает оставаться одна.

Пять дней кряду Керихат боролась с навязчивым желанием явиться к людям: прийти к их домам, как кошка свернуться под праздничным древом, милостиво позволить людским детенышам таскать себя за хвост или рога и даже никого не пожрать! Яркие огоньки окон и витые клубы печного дыма манили драконицу, и лишь инстинкт удерживал ее от отчаянной глупости. Он говорил, что люди – это опасно, что они испугаются ее и будут тыкать мерзкими острыми палками, силясь пробить чешую, пока еще довольно мягкую и уязвимую. И Керихат придется отбиваться. Сеять смерть когтями и клыками, стремительными падениями и бросками. Выдыхать пламя. Жечь домишки и людские тела. Праздник обернется бойней – это точно!

На шестой день Керихат приняла решение: раз она не может найти успокоения в обществе людей, значит, обратится к сородичам – иным драконам. Она знала лишь двух драконов. Первый: Иралмон – величайший из змеев Белых гор, ее отец. Он жил далеко на севере, и именно туда несли Керихат крылья. Второй… К нему рвалась душа, а имя… оно будило в сердце сожаление – тихую злость на саму себя. Керихат и тот дракон разлучились лет восемь назад. На хорошей ноте, и все же молодую драконицу не оставляла мысль о том, как все могло бы сложиться, если бы она поступила иначе. Взяла с собой. Принудила странствовать вместе. Не разлучаться!..

Отчаянный вопль зарождался в груди. Перерастал в рев. Рвался наружу вместе с язычками светлого пламени. Керихат сдержалась, лишь клацнула зубами, с силой сжав мощные челюсти. Ушла выше, скрываясь за густой пеленой облаков.

Селение.

Скопище загонов, пристроек и неуклюжих бревенчатых хижин. Громко мычал и блеял скот. Запах дыма и готовящейся пищи ощущался даже на высоте. Голоса. Много. Не такие высокие и тонкие, как у людей, но все же далекие от мощных рокочущих тембров драконов. Керихат описала широкий круг над селением. Облака скрывали ее сильное змеистое тело от чужих взоров, но ее собственные глаза зрели сквозь густую серо-белую пелену.

Керихат наблюдала.

Изучала. Пыталась понять. С недавних пор ее все сильней и сильней влекли двуногие: их нравы, повадки, обычаи, сам образ жизни! Тот дракон, которого она оставила… люди напоминали Керихат о нем. Впрочем, существа внизу точно не были людьми. Слишком большие и плечистые. Серокожие. И одеты совсем не так! Безмолвный вопрос вспыхнул в рогатой голове. «Кто вы? Что вы такое?» - прозвучало бы, если бы драконица потрудилась облечь его в слова.

Интерес разгорался все пуще. Круг за кругом Керихат скользила над селением, не находя в себе сил продолжить путь. Любопытство боролось в ней с практичностью и здравым смыслом.

Время шло.

Полдень уже миновал. К полетам в ночи драконица была приспособлена превосходно, но стоило ли оно того? До логова отца еще лететь и лететь! С другой стороны, мускулы, игравшие под серебристо-белой шкурой, уже налились усталостью. Крылья просили отдыха. Керихат, раздираемая внутренней борьбой, тихо

--">