Максим Владимирович Ковалёв - По зову полной Луны

утро. Ну, а как сборы будут закончены, живее на любимую службу. Пропади она пропадом.

Входная дверь распахнулась, аж грохнув о наружную стену. Все находящиеся в казарме разом обернулись.

В барак, придерживая не подвязанные штаны, ввалился Лапоть. И не один. Следом через порог шагнула высокая поджарая фигура в чёрном плаще-дождевике. На правом бедре — ножны с полуторным мечом-бастардом, на левом — с кинжалом, длиною в локоть. А плащик-то не форменный, не уставной, но этому разве есть до того дело. Он сам себе указ, а кто попробует на сей счёт усомниться, не позавидуешь тогда такому смельчаку.

Природную сухопарость вошедшего не могли скрыть ни надетая под плащ кожаная куртка, ни нагрудник. Движения его были экономны и резки. Серый взгляд блестел из-под загнутых полей треуголки, натянутой по самые брови.

Вот и ненаглядный наш господин-сотник пожаловал. Как мы рады вас видеть, сеньор Догвиль!

На лице каждого в казарме отразилось одно и то же кислое выражение. День, можно сказать, начался.

— Проснулись, дармоеды? Пошевеливайтесь! За кормёжкой и на смену. Ребята с ночи, устали как собаки, а вы тут расселись, в задницах чешите!

Ну, всё как обычно. Интересно, он сам когда-нибудь напивался под завязку, и чтоб с утра в дозор идти было?

— И чем у вас так воняет? — повёл чутким носом сотник. — Здесь выгребная яма или ещё казарма? Вечером чтобы убрались. Приду, проверю. Ясно?!

— Ясно, — был ему неслаженный многоголосый ответ.

— Тогда, шестой десяток первой сотни — пошёл за мной!

Стражники потянулись на свежий воздух. Помещение сразу сделалось словно бы больше в размерах, стало непривычно тихо и даже как-то умиротворённо.

— Гад ты всё-таки, Лопуша, и дружки твои, пьяницы. Умыться и то не успел. Одни от вас проблемы.

— Хватит ныть, не в первой. Прорвёмся как-нито ик… Бриться некогда, буду бороду отращивать.

— Только её тебе и не хватает для полного образа.

— Может и не хватает. Пойдём глянем, чего нам пожрать приготовили ик… А то брюхо аж сводит с голодухи.

— Это не с голодухи, — не преминул поддеть напарник, приглаживая пятернёй свои светлые вихры.

И, более не разводя болтовни, на ходу опоясываясь ремнями с ножнами, они вышли из окончательно опустевшей казармы.

Эти двое здесь слыли известными личностями.

Один, которому родное имя давно заменило простецкое прозвище, был из тех, что невысоки, зато сбитых плотно. Деревенское круглое лицо, нос картошкой. Нрава не буйного, но и не кроткого, да к тому же склонного к запоздалым сожалениям. В этом весь Лопух. Его напарник, казалось, являлся ему полной противоположностью. Высокий и худощавый. Взгляд добрый и какой-то забитый. Звать Юлианом. Точнее, это он хотел, чтобы его так звали. Но среди сослуживцев закрепилось иное имечко — Костыль. Общаться между собой в их гарнизоне предпочитали исключительно посредством дурацких прозвищ. Такая, понимаете, незыблемая традиция.

Юлиан поначалу злился. Потом привык. А куда деваться. Тем более характером он обладал мягким, даже заботливым. В гарнизоне над ним посмеивались, случалось и пинали, не со зла, так, мимоходом. Но тогда в дело вступали пудовые кулаки дружищи Лопуха, и проблемы решались сами собой. Одно время их даже прозывали «сладкой парочкой» — а чего ещё ждать от тупых солдафонов?

Чуть позже, подкрепившись кашей с мясом и козьим сыром, приятели заступили на смену дежурства в пограничной страже.

Неспешно прохаживаясь по дозорному ходу вдоль зубцов крепостной стены и изредка бросая скучающий взгляд то в сторону Пустоземелья, то в обратную, на лежащий у подножья крепости захолустный городок Бермонд, Лопух непрерывно зевал. Ходить туда-сюда быстро надоело. Он остановился возле одной из промежек. Перевалился через шершавые, изъеденные за века солнцем и дождями камни бруствера, и сплюнул вниз. Проследил за долгим полётом плевка к земле, вновь протяжно зевнул.

Время ползло не скорее полудохлой улитки.

— Что стоишь, рот разинув? Смотри, муха залетит. — Юлиан высунулся в соседний проём, поправил съехавший шлем и также не преминул сплюнуть. — Скучно сегодня.

— А когда весело было? От этой тягомотины и свихнуться недолго.

— Не ворчи, ещё месяцок, а там в отпуск. Поедем с тобой в Эрмож. Отдохнём по-людски. Я в прошлый раз с такой женщиной познакомился, уммм… Тебе, глядишь, подружку подыщем, а?

Лопух не клюнул, лишь поёжился, глубже закутываясь в --">