(Liz Elzard) - Сияй, Бореалис! Армейские байки (СИ)

Сияй, Бореалис! Армейские байки

Китовьи берега и стальные гиганты

Когда со здоровьем случается что-то неладное, это всегда можно понять. Болит ли зуб или скручивает живот: зубная боль — это зубы, спазмы в животе — какое-то кишечное расстройство, если не иначе. А бывает, что распознать сигналы тела удаётся с трудом, когда ощущения мало напоминают боль. Размышления нахлынули на Лирет, как только проснулась после очень жуткого ночного кошмара, который запомнился урывками, будто по голове прошлись кувалдой, а после ещё и заставили выпить залпом несколько стопок алкоголя. Крепкий привкус во рту, по крайней мере, не исключал такой вариант. Пробуждение далось с огромным трудом, будто оно было валуном, навалившимся на тело. Медленно высвобождаясь от сонного окаменения, Лирет приготовилась распахнуть глаза и начать терпеть боль в висках. Но вот неожиданность: никакой боли! Ни зубной, ни головной, ни спазмов в животе, ни даже ломоты в костях — мистика.

Хотя какая мистика может быть в мире магии? Магия и есть своего рода мистика.

Настроение превосходное, как после хорошей вечеринки — ощущение весьма странное и как бы ни к месту, когда за стенами, где-то в нескольких километрах, свой своеобразный пир вели демоны. Лирет разглядывала стены казармы, которая напоминала огромный курятник, где вместо насестов возвышались двухъярусные кровати. Остывший за ночь воздух пробирался в лёгкие тягучей прохладной субстанцией. Рядом лежали сотоварищи и поочерёдно просыпались, как петухи на рассвете. У всех в глазах искрился огонёк, в котором можно было прочесть нечто, напоминавшее предвкушение долгожданных выходных. Гнетущая атмосфера улетучилась (хотя, начиная с сегодняшнего утра, её и так не было). Лирет списала такой расклад дел на проведённую процедуру, однако за вуалью хорошего настроения притаились опасения и то, что обычно называют плохим предчувствием.

Новобранцы вставали на утреннее построение. Все суетливо одевались. Никто ни у кого не спрашивал, что за чертовщину им устроили посреди ночи и зачем. С сегодняшнего дня это никому не было интересно. А может, каждому внушили, что разговоры об этом были из ряда чего-то непристойного — в любом случае, у Лирет отсутствовал тот набор неловких ощущений, которые могли бы не дать поинтересоваться у Гарина.

— Это «Иррайзером» называется, — сказал напарник, будто поперхнулся.

— Я это уже узнала, но почему все молчат? Что это такое и зачем вообще нужно? — проявила настойчивость девушка.

Гарин несколько секунд сосредоточенно жевал сардельку. Его телепатический лоб нахмурился, вбирая в морщинки информацию, сотканную в окружающем пространстве. Кажется, в этот раз парню далось это не так просто. Он икнул, прервав странный ритуал, затем сделался задумчивым, словно читал в газете утренние новости.

— Странная штука. Вроде как стирает память и вбивает какие-то новые установки. Ну, что-то вроде альтернативной личности: вот была ты музыкантшей, а теперь будешь солдаткой, и в голове у тебя будут солдатские знания и инстинкты. Тебе не показалось странным, что все сегодня какие-то радостные? Это всё частичная утрата памяти.

— Но я помню, кто я и откуда. Я даже помню, как прощалась с родителями, — задумчиво нахмурилась Лирет.

«А вот тоски больше не чувствую».

— Я тоже всё помню, — пожал плечами Гарин. — Но всё равно что-то не так с моим восприятием. Всё кажется каким-то…даже не знаю, как и объяснить. Мне как будто плевать на всё или что-то в этом роде. Я словно всегда здесь был. Но, честно признаюсь, я не помню имен школьных преподавателей, хотя вспоминал их перед отъездом в армию. Помню, как они ругали меня, а вот имена вдруг забыл, хоть убей. Ну да ладно. Забей.

— Какой «да ладно»? Какой «забей»?! — рассердилась девушка. — Ты хоть знаешь, что я прошла? — она показала изрезанные струнами подушечки пальцев. — Даже язык не повернётся сказать «забей».

— Моя жизнь, увы, не такая уж и яркая была, — сказал Гарин.

С того момента Лирет всерьёз решила взяться за свою память и не дать ей разорваться на клочки. Девушка повторила в мыслях имена всех тех, кого когда-либо знала, убедила себя, что ничего не потеряла, и в какой-то момент обрела уверенность, что «Иррайзер» попросту на неё не подействовал. На всякий случай Лирет перед каждым сном просеивала через сито памяти все самые важные имена, не --">