Лариса Александровна Ворошилова - Женька и миллион забот

Повод был, даже целых три. Во-первых, День Первомая, который с советских времен еще никто не отменял. Как ни крути, а народ праздники любит, уважает и обязательно справляет независимо от средств, возможности и занятости. Во-вторых, вся контора «сидела на коробках», собираясь перебраться в более просторное помещение, можно даже сказать «офис» в самом центре города в одном из престижных деловых зданий. Уж это обязательно надо было отметить. В третьих, близилось лето, а лето у нас, как известно, один сплошной праздник. И, в-четвертых, Евгения Костырина, художник-дизайнер, собиралась в отпуск, да не просто в отпуск, а в Америку. С Америкой история была такая: одна бывшая русская дама, вышедшая замуж за американца, познакомилась с тамошней дамой, незамужней, и запудрила той мозги насчет того, как в России хорошо и здорово, а та возьми, да отправься в эту самую Россию слегка развлечься, а поскольку… ай, да что это я? Потом расскажу.

Худощавая, черноволосая Женька развернулась и чуть было не столкнулась с Татьянкой, которая, водрузив на пышный бюст огромное блюдо с тяжелым тортом, величественно, точно линкор, проплывала мимо. Женька поднырнула под блюдо и облегченно вздохнула, почувствовав, что опасность миновала.

Телефон зазвонил как всегда — некстати. Кто-то тут же отреагировал.

— Женечка, это тебя!

Женька с трудом протиснулась между шкафом и столом, рискуя снести тарелку с нарезанной тонкими ломтиками колбасы. И только собралась, походя слямзить один из них, как получила нагоняй от бдительной Верочки:

— Ну, ты, виновница, а ну-ка руки прочь...

— Ой-ой-ой, какие мы строгие!

— Женька, ну ты идешь? Человек же ждет! — кричала Валентина с другой половины комнаты, призывно потрясая телефонной трубкой над головой.

— Женечка, у тебя что, кавалер завелся, да? — поинтересовалась любопытная Раиса, чей острый носик то и дело совался в чужие дела. Она раскладывала домашние огурчики по тарелкам — такие крохотные, аппетитно-зеленые, с нежными пупырышками, что если бы даже у нее никаких других достоинств и не имелось, за одни эти огурчики Раиску стоило терпеть в коллективе, но, конечно же, достоинства у нее имелись… ну, это как-нибудь в другой истории, ладно?

— Голос женский, — тут же объявила Валентина во всеуслышание, снижая интерес к неведомому абоненту сразу до точки замерзания.

Наконец, Женька протолкалась к телефону. Еще три месяца назад ослепительно белый аппарат, а теперь грязный, потертый и серый, красовался на старой тумбочке с зеркалом. Пользовались им все сотрудники компании — если маленькую фирму с общим штатом в пятнадцать человек вообще можно назвать компанией — безбожно часто и много. И сколько бы Палыч, как между собой называли начальника за глаза, ни шипел на них, женский коллектив умудрялся игнорировать все его стремления прекратить подобное безобразие. Подобные попытки однозначно рассматривались, как покушение на свободу слова.

Женька машинально глянула на свое слегка кривоватое отражение в зеркале, поправила челку, приложила липкую трубку к уху — кто-то успел цапнуть ее сладкими руками — и рассеянно произнесла:

— Слушаю!

— Ой, Женечка, привет! — раздался на другом конце голос подруги ее детства, Ниночки Фелюжной, в ближайшем будущем Хлопковой. — Миленькая, как хорошо, что я тебя застала, ну ты просто не представляешь! Я тут туфли выбираю...

— Погоди, погоди, — перебила ее Женька, снова заглядывая в зеркало и, послюнявив палец, закрутила выбившуюся прядку над левым ухом. — Ты откуда звонишь?

— Из магазина, конечно, мне тут целую гору туфлей принесли. Я понимаю, понимаю, тебе сейчас некогда, уже, небось, столы накрываете, все-таки последний день перед отпуском, — затарахтела она в трубку, не давая Женьке опомниться. — Но мне твой совет нужен, ну прямо позарез... Понимаешь, туфельки — просто прелесть, острый носок, высокий каблучок, не очень широкий, но и не совсем тоненький...

— Рюмочкой, что ли? — тут же встрепенулось Женька, немедленно присаживаясь на тумбочку и ненароком приминая под собой невесть как оказавшуюся здесь булку в полиэтиленовом пакете.

— Что рюмочкой? — сразу же полюбопытствовала шустрая Татьянка, оказавшаяся рядом. Она не без труда выдернула из-под Женьки помятую булку с маком. — Что рюмочкой?