Льюис Кэрролл - Сильви и Бруно

– Ну, дети, – сказал он. – Вам пора спать, а мы с Профессором побеседуем, как добрые друзья.

Дети подбежали к Профессору и пожелали ему спокойной ночи.

– Доброй ночи, друзья мои, – сонным голосом сказал Профессор. – А я поговорю с вашим отцом и займусь медитацией.

Когда дети вышли, Сильви спросила:

– Чем он собирается заниматься?

– Чем-то вроде медицины, – ответил Бруно. – А что там гремит?

Сильви тревожно прислушалась. Стук был такой, как будто кто-то пинал дверь.

– Может быть, та самая свинья в клетке? – предположила она. – Надеюсь, она не выберется.

Бруно поежился:

– Пошли. Нам тут выжидать нечево!

Глава 25

Жизнь из смерти

В дверь стучались громче и сильнее, будто в нее лупили ногой.

В комнату заглянула моя хозяйка:

– Сэр, спрашивают вас. Вы позволите войти?

– Да, конечно. А что случилось?

– Мальчишка булочника оставил вам записку. Там всего пять слов: «Пожалуйста, поскорее приходите. Леди Мюриэл».

Я похолодел:

– Что-то с ее отцом?

И стал собираться.

– Нет, сэр, надеюсь, что ничего страшного. Мальчишка сказал, что кто-то неожиданно приехал.

– Хорошо бы, – сказал я.

Но все же был в тревоге и немного успокоился лишь тогда, когда увидел чемодан с ярлыком Э.Л.

– Это капитан Эрик Линдон, – понял я. – Но зачем я ей понадобился?

Леди Мюриэл встретила меня у входа. Глаза ее горели.

– У меня для вас сюрприз, – громко прошептала она.

– Вы хотели удивить меня приездом капитана Эрика? – спросил я не без претензии на иронию.

– Нет, нет, что вы! – воскликнула она. – То есть Эрик – это прекрасно. Но есть и другой…

Не к чему было спрашивать ее. Поэтому я поплелся за ней.

Там на кровати, бледный и изможденный, лежал воскресший из мертвых…

– Артур! – воскликнул я.

– Да, старина, – ответил он, взяв мою руку. – Это Эрик спас мне жизнь и доставил сюда. Теперь мы у него в вечном долгу – и я, и моя жена, Мюриэл.

Я молча пожал руку Эрику и Графу, и мы перешли в дальний угол комнаты, чтобы поговорить, не тревожа счастливого инвалида, который держал руку жены, которая смотрела на него с умилением.

– Он был без памяти до сегодняшнего дня, – сказал Эрик. – И даже сегодня. Но теперь очнулся.

И, понизив голос, он начал рассказывать обо всем очень спокойно, безо всякой аффектации. Я знал, как он ненавидит всё показное. Он рассказал, как настоял на возвращении в зачумленный город, чтобы забрать человека, от которого врач отказался как от безнадежного. Больше не выжил никто. Месяц спустя, Эрик навестил его в больнице, но врач запретил встречаться с больным, которого такое потрясение могло убить.

«Да, потрясение, – подумал я. – Несчастливый соперник спасает счастливого».

– Солнце садится, – сказала Леди Мюриэл. – Взгляните на запад: это прямо этюд в багровых тонах! Завтра будет прекрасный день.

Мы подошли к распахнутому окну. До нас донесся слабый голос больного.

– Он снова бредит, – прошептала Леди Мюриэл и возвратилась к постели.

Жена бросилась на колени и принялась целовать его белую руку, свисавшую, как плеть. Я кивнул Графу и капитану и вышел из комнаты. Эрик последовал за мной.

– Он выживет? – спросил я, когда мы отошли достаточно далеко.

– Безусловно, – сказал Эрик. – Покой, тишина и уход – всё, что ему требуется. Всего этого здесь достаточно.

– Конечно, – ответил я и пожал ему руку.

Он подал мне руку. Никогда прежде я не видел его в таком смущении.

В наползающем мраке я подходил к дому. В моем окне горел свет. Я точно знал, что не забыл погасить огонь перед уходом. Или это Бруно приставил лестницу, пробрался в комнату через окно и затеплил огонек?

Но это не был обычный свет, какой бывает от лампы. И у меня возникло ощущение, будто в комнате присутствует нечто сказочное. Как будто в окно просочился какой-то космический ветер. И вот в сумраке обозначились силуэты почтенного старца и детей.

– У тебя есть тот драгоценный камень, дочка? – спросил старик.

– Да, – ответила Сильви. – А ты думал, что я могу его потерять?

Она сняла с шеи камень и протянула отцу. Бруно взглянул с восхищением:

– Как он сияет! Похож на красную звездочку. Можно я возьму?

Бруно положил звезду на ладонь и стал рассматривать ее на фоне черного неба и вдруг крикнул:

– Глянь, Сильви, он прозрачный! Я могу всё видеть через него. А он теперь уже не красный, а голубой. И слова на нем другие. --">