Татьяна Алексеевна Мудрая - Мириад островов. Строптивицы

Тациана Мудрая Мириад островов. Строптивицы 

Обручение строптивых

«Вот выросла в демократической стране, — подумал Фрейр-Юлиан, — а как назначили королевским наследником, да по сути уж и молодым королём на фоне короля-отца, по совместительству монаха, так уже приноровилась на троне восседать».

Трон, по правде говоря, не являл собой ничего традиционно-напыщенного: массивное кресло из махагона с упругими подлокотниками и подголовником, сплошь обтянутое бумажным бархатом золотистого цвета. Только в бархате и просматривалась кое-какая царственность — остальное вполне объяснялось шапочным знакомством Верта с принципами рутенской эргономики. Стол, за который было заткнуто почётное седалище, был и вообще простецкий: дубовая доска на двух колоннах из ящиков, сплошь заваленная бумагой и кое-как очиненными писчими тростями, заляпанная чернилами и тушью.

«Да, и в следующем указе объявлю морянский язык вторым государственным. В нём категория рода очень расплывчатая и в прошедшее время факт не залезает. Выучу для собственного пользования — лингвистические таланты у меня всегда были на высоте — и буду уже им людей напрягать. А то ведь с моим русско-иноземным и оконфузиться недолго».

Разумеется, все подданные были оповещены, что наследник воспитывался в далёком и властном Рутене, именно в Москвороссии, в порядке обмена почётными заложниками. Вместо него старший король Кьяртан окормлял чужую детку. И, как в сказке принято, объявился тот Юлиан, в просторечии Юлька, как раз в момент, когда заговорщики готовы были покуситься на заложную рутеночку Фрейю, на её мужа, тогдашнего высокопрестольного наследника, и даже самого короля Кьярта. Сам пришёл и побратима с собой привёл, родного Фрейина братца.

Однако причина первоначального обмена детьми отнюдь не обнародовалась. Считалось, что старшая королева Зигрид рожает младенцев разнополыми парами: мальчика и девочку. А того, что в самый первый раз один из королят нарушил ещё не возникшую традицию, будучи женского пола лишь по внешности, как-то подзабылось. Оттого не весьма хитромудрые вертдомцы нисколько не удивились, отослав в иноземье принцессу, а получив обратно почти что настоящего принца. Морянская, ба-инсанская кровь погуляла, однако, мельком думали они, недаром какой-то сандроморрис упомянут в сопроводительной грамоте. Вездесущая — в наших владыках она тоже имеется. А у морян, как известно, по жизни сплошная неразбериха с полом и рождением ребёнков…

Собственно, никто на Юльку всерьёз не рассчитывал. Но тут как-то всё сразу закрутилось и понеслось вскачь, словно те четыре коня Апокалипсиса, сидя на ком они собрались выручать малышку Фре, которую уже было собрались казнить за высосанное из большого пальца любодеяние. Они — это во-первых, её разведённый принц-обручник, действительный отец младенца Фрейр-вертдомец, во-вторых, коренной рутенец Юлиан, родной Фрейин брат, в-третьих, сама Юлиана-перевёртыш и, наконец, в-четвертых — Торригаль, магический хранитель королевской плоти. Фрейя прямо на эшафоте скоропостижно влюбилась в братнина побратима — благодаря то ли рутенским гормональным препаратам, то ли несказанной вертдомской магии он, то есть бывшая Юлиана, резко возвратился к своей настоящей половой ориентации. Чтобы по всем старинным правилам и немедля снять девочку с помоста, их с Юлькой тотчас окрутили, благо выглядела та уже вполне мужчиной, хоть и недомерком. Принц Фрейр, что так же резко положил дружеский глаз на юного рутенца, вгорячах и от избытка чувств уступил права на трон новому супругу жены: натурально, вместе с нею самой, так что логика в этом была железная и понятная народным массам.

А до кучи старший король, отправив свою королеву назад в монастырь Монмустье, откуда она вышла, скоропостижно постригся сам. Сильно поговаривали, что заваруха у престола получилась из-за интриг самой Зигрид и через посредство одного из её любовников, некоего Эрмина ван Торминаль. Но «мужицкую королеву» все крепко и по заслугам любили, все так же точно понимали, что на неверный шаг её толкнуло ложное положение, а не природная злохарактерность. Поэтому досужие разговоры не переходили в сплетню, оставаясь в рамках.

«Зато теперь меня буквально силком впихнули в это креслице, — недовольно размышлял юный король. — С тем утешением, что действительно серьёзные дела будут проходить не через --">