Джеймс Стивенс - Кувшин золота

у Философов оказалась такой толстой, что те не замечали щипков. Они отвечали на ярость женщин такой нежной привязанностью, что злобные создания почти усохли от досады, и однажды, в порыве отчаяния, когда мужья целовали их, они произнесли четырнадцать сотен проклятий, составлявшие их мудрость, а Философы выучили их и стали еще мудрее, чем были до того.

Со временем от этих браков родилось двое детей. Они родились в один день и в один час, и отличались только тем, что один из них был мальчиком, а другая — девочкой. Никто не мог объяснить, как такое случилось, и впервые в жизни Философам довелось подивиться событию, которого они не смогли проанализировать; но, доказав множеством различных методов, что дети были действительно детьми, что чему быть, того не миновать, что фактам противиться невозможно, и то, что случилось однажды, может случиться дважды, они классифицировали это происшествие как экстраординарное, но не противоестественное, и покойно вручили себя Провидению, помудрев еще больше.

Философ, у которого родился мальчик, был очень доволен, потому что, как он говорил, в мире слишком много женщин; Философ же, у которого родилась девочка, был также очень доволен, поскольку, как он говорил, от добра добра не ищут; однако Седую Женщину и Тощую Женщину материнство ничуть не смягчило — они сказали, что на это они не подряжались, что детей у них заполучили на ложных основаниях, что они — уважаемые замужние женщины и в знак протеста и из обиды больше не будут готовить для Философов еду. Это для их мужей, которые терпеть не могли женской готовки, было приятной новостью, но виду они не показали, потому что женщины непременно настояли бы на своем праве готовить, если бы догадались, что их мужьям это не нравится: поэтому Философы каждый день упрашивали жен снова приготовить какое-нибудь из своих любимых блюд, и женщины непременно отказывались.

Все они жили вместе в маленьком домике в самой чаще темного соснового леса. В этом месте никогда не светило солнце, потому что тень была слишком густой, и ветер тоже никогда не залетал туда, потому что сучья были слишком толстыми, и потому это было самое уединенное и тихое место в мире, и Философы дни напролет могли слушать мысли друг друга или произносить друг перед другом речи; и то были наиприятнейшие звуки из всех, им известных. Для них вообще существовало лишь две разновидности звуков беседа и шум: первое они очень любили, о втором же говорили со строгим осуждением, и даже когда его производили птица, ветерок или дождь, они сердились и требовали, чтобы шум немедленно прекратился. Их женщины вообще разговаривали редко, однако никогда не молчали: они общались друг с другом неким физическим телеграфом, которому выучились у Ши: быстро или медленно щелкали суставами пальцев, и могли переговариваться так друг с другом на огромном расстоянии, ибо путем долгой практики научились издавать громкие взрывные звуки, похожие на гром, и тихие звуки, похожие на шелест серой золы в очаге. Тощая Женщина ненавидела своего ребенка, но обожала ребенка Седой Женщины, а Седая Женщина любила ребенка Тощей Женщины, но терпеть не могла своего собственного. Компромисс может разрешить самую сложную из ситуаций, и со временем женщины обменялись детьми, сразу же превратившись в самых нежных и любящих матерей, каких только можно вообразить; и две семьи стали жить в наисовершеннейшей любви, какую только можно найти.

Дети росли в любви и радости. Сначала мальчик был маленьким и толстеньким, а девочка длинной и тощей, потом девочка стала кругленькой и пухленькой, а мальчик вытянулся и стал костлявым. Это произошло оттого, что девочка обычно сидела тихо и вела себя хорошо, а мальчик — нет.

Много лет они жили в глубоком уединении соснового леса, где царил постоянный сумрак, и там привольно играли они в свои детские игры, мелькая между тенистыми деревьями маленькими быстрыми тенями. Временами их матери, Седая Женщина и Тощая Женщина, играли с ними, но это бывало редко, а иногда их отцы, два Философа, выходили и глядели на них через очки, очень круглые и очень стеклянные, с огромными круглыми роговыми оправами. У детей, однако, имелись и другие товарищи по играм, с которыми можно было забавляться весь день напролет. В подлеске бегали сотни кроликов; они полнились весельем и очень любили играть с детьми.

Были там белки, которые с радостью присоединялись к их играм, а нескольким козам, однажды --">