Сергей Валерьевич Мельников - Хранитель сна

тряпки почти потеряли цвет, зияют прорехами, но они живые, они ползут, оплетают, пеленают, душат запахом нафталина. Я задыхаюсь. Старуха вцепляется мне в горло многосуставчатыми пальцами и шипит:

— Где она? Где моя девочка? Я соскучилась.

Тряпки взлетают над её головой и опадают, накрывая и меня и её.

"Я проиграл" — проносится мысль в моём мозгу.

— Ты проиграл, — вторит мне старуха.

Её водянистые глаза смотрят с нежностью на моё лицо.

— Моя девочка, я так скучала. Не вырывайся, дай мне тебе помочь, дай мне тебя уберечь, дай мне тебя сохранить. — Её голос больше не шипит, он ласковый и успокаивающий, его можно принимать вместо валерьянки. — Я спрячу тебя среди моих платьев, моя маленькая девочка. Я положу тебя на старую подушку с кружевной оторочкой, обложу тебя веточками лаванды, сиреневой лаванды, она такая красивая, и она отгоняет моль. — Левая рука душит моё горло, правая поправляет белокурые локоны. — Я накрою тебя мягким стёганым одеялом, лоскутным покрывалом, гобеленом с оленями и ты согреешься, ты успокоишься, ты заснёшь. Ты так долго не спала. Будет сухо, тепло, темно, уютно. — Её голосом можно усыплять больных перед операцией, её голосом можно снимать боль и останавливать кровь. — Тебе больно, девочка моя. Тебе больно, солнышко моё. Сейчас бабушка подует и больно не будет, больше никогда не будет.

Старуха втянула воздух, раздулась под кружевной ночнушкой тощая грудь, обтянутая сморщенной пигментной кожей. Чуть ослабла хватка костлявой руки. Если она подует, я засну и не проснусь. Со страшным криком я потянул руку, стянутую её тряпками: маленькую детскую ручку с припухлостями и перетяжечками. Я разрывал ткань, и ткань разрывала мне кожу. Мне было невыносимо больно, но боль намного лучше смерти. Боль проходит, а смерть нет.

Я вцепился старухе в горло так же, как она держала моё, с силой, которой нет у трёхлетней девочки, но которая есть у меня, упёрся обеими ногами в её впалый живот. С испуганно разинутым ртом, хватая воздух, который не проходил сквозь пережатое горло, старуха перелетела через меня, её пятки стукнулись в оконное стекло, стоптанные тапки разлетелись в стороны. Покрывалами, простынями, медленно опускались на тощие ноги её разномастные лохмотья. Пока она не успела прийти в себя, я схватил торшер и перевернул над ней.

Серый тяжёлый свет медленно потёк вниз, коснулся её лица, заструился по щекам, затёк в глаза, ноздри, рот с запавшими губами. Старуха закричала, но было поздно. Кожа, истончаясь, обнажила мышцы цвета провяленного мяса, серый свет разъедал их, в дырах проступила желтоватая кость. Тряпки взвились вокруг неё в предсмертной агонии и опали.

Я вытер лоб. Мышцы ребёнка способны на многое, но и им не по силам такие нагрузки. Руки мелко дрожали, я, совершенно обессиленный, упал на кровать рядом с полуистлевшим скелетом. Челюсть отвалилась. Из пустой грудной клетки через несуществующую носоглотку, через распахнутый рот вылетел огромный рой чёрных амёб. Здесь они не были такими прозрачными и невесомыми. Амёбы закружились над моим лицом, середина начала опускаться вниз, закручиваясь в смерч.

Я в панике перевернулся на бок, накрыл ухо подушкой, заткнул свободной ладошкой рот и нос. Хвост смерча возник у меня перед глазами, застыл на секунду. Я в ужасе смотрел на изгибающийся кончик, похожий на жало атакующей осы. Он застыл и вдруг вонзился мне в глаз, ввинтился в череп. Вторым, целым глазом, я смотрел, как втягивается в мою голову рой чёрных тварей. Боли не было, но голова сразу онемела. Боясь потерять сознание, я оттолкнулся от Лии и упал на пол возле её кровати.

Я исполнил свой долг, Лии больше ничего не грозит. Она будет жить спокойно и безмятежно в этом доме, полном любви, в котором нет и никогда не будет монстров. Монстры не заводятся там, где люди счастливы. А мне было немного жаль: я вспоминал, как купался в эманациях любви в гостиной Инжеватовых всего несколько часов назад, даже не догадываясь, какой короткой будет моя служба.

Шурочка тихонько приоткрыла дверь. Лия спала, скинув одеяло, разметавшись по кровати, и на её губах была улыбка. Мама подошла к кроватке и склонилась над дочерью. Девочка уже не была такой бледной, как в предыдущие дни, она не вскрикивала этой ночью, не звала родителей, не жаловалась на бабайку в шкафу. Это была первая спокойная ночь за последние дни.

Шурочка посмотрела под ноги, на коврике у кроватки лежал плюшевый кролик Лео, --">