Келли Армстронг - Похищенная

Келли Армстронг Похищенная

Маме — за то, что подарила мне первую в моей жизни писательскую тетрадку… надеясь когда-нибудь увидеть ее заполненной

ПРОЛОГ

Он ненавидел лес: хаотичное сплетение деревьев и кустарников, извечную темноту и сырость, гнилостный запах отмершей растительности, смрад разлагающихся трупов животных. Все здесь умирало, даже живые еще твари; они непрерывно ищут себе пропитание, но их самих от медленного погружения в небытие отделяет всего один неверный шаг. Скоро и его тело станет очередным источником зловония. Может, его похоронят, может — оставят просто так, на радость пожирателям падали, и его смерть отсрочит их собственную еще на день. Сегодня он умрет. Это знание возникло не из решимости самоубийцы, не из отчаяния приговоренного — он просто знал, что через несколько часов перейдет из этого мира в иной. Здесь, в зловонном, сумрачном, промозглом аду, его ждет гибель.

Нет, сам он не искал смерти. Была бы возможность спастись, он не упустил бы ее. Он сделал все, что мог: несколько дней планировал побег, берег силы, заставлял себя принимать пищу и спать. А потом сбежал, что удивило его самого, так как в глубине души он никогда не верил в успех этой затеи. Впрочем, она и провалилась, присутствовала лишь видимость успеха; словно растаял мираж в пустыне, только мираж обратился не в песок и солнце, а в сырость и мрак. Вырвавшись из комплекса, он попал в лес, однако не утратил надежды и кинулся бежать дальше. Бежать, бежать… Тщетно. И сейчас на него шла охота.

Доносился лай собаки, стремительно идущей по следу. Наверное, можно как-то ее одурачить, но как? Он знал, как уйти от преследования в городе, ибо там родился и вырос; знал, как стать практически невидимым, как придать своей внешности столь заурядный вид, что люди будут смотреть прямо на него и ничего особенного не замечать. Знал, как правильно здороваться с соседями по многоэтажке — молча, не поднимая глаз, приветствовать их коротким кивком; если станут наводить справки о жильцах из квартиры 412, никто ничего сказать не сможет. Кто обитает там — пожилая пара, молодая семья, слепая девушка? Просто не будь настолько вежлив или груб, чтобы бросалось в глаза, — и растворишься в море индивидов, которых волнует лишь собственная персона. Да, в городе он человек-невидимка. А в лесу? Последний раз он выбирался на природу, когда ему было десять лет. Родители отчаялись сделать из него туриста, и пока братья и сестры ходили в походы, он оставался дома, с бабушкой. Так что здесь он беспомощен, как младенец. Собака в конце концов догонит его, а охотники прикончат.

— Ты ведь все равно не станешь мне помогать? — задал он мысленный вопрос.

Киона — дух, наставлявший его, — ответила не сразу, хотя он ощущал ее присутствие где-то на задворках сознания. Она заявила о себе, когда он был ребенком и даже говорить не умел, а теперь вдруг отдалилась.

— А ты этого хочешь? — проронила она наконец.

— Не станешь, даже если и хочу. Ты сама к этому стремишься — чтобы я присоединился к тебе. Поэтому и не станешь им мешать.

Собака радостно залилась — чем ближе она подбиралась к добыче, тем звонче становился лай. Донесся чей-то окрик.

Вздох Кионы прошелестел в его голове, будто легкий ветерок.

— Чего ты от меня хочешь?

— Как выбраться из леса?

Снова молчание, снова крики охотников.

— Туда, — сказала она.

И он понял, какое направление имелось в виду, хотя видеть ее не мог в принципе. Аями реальны и материальны, но формы не имеют. Тому, кто не шаман, объяснять бесполезно, а для любого шамана это понятие столь же естественно, как понятия воды и неба.

Он свернул налево и побежал дальше. Ветки хлестали по лицу, по обнаженной груди и рукам, оставляя рубцы, как на теле бичующегося. Мелькнула мысль: «А ведь и вправду, я сам виноват». Какая-то его часть требовала остановиться, сдаться. Но он просто не мог, не желал отказываться от борьбы за жизнь. Его по-прежнему манили простые человеческие удовольствия: булочки с маслом и клубничным джемом в кафе, крайний слева столик на балконе второго этажа, ласковые солнечные лучи, потрепанный детектив в одной руке, кружка кофе — в другой; с оживленной улицы раздаются веселые крики, смех… В сущности, глупо; Киона только бы хмыкнула. Да, она ревновала ко всему, чего не могла с ним разделить, что привязывало его к физическому телу. Он хотел к ней --">