Дарья Зимина - Гостимира, дочь Кощеева

– Как же врозь нам жить?

– Возьмем мы с тобой кусочки теста, слепим голубков, в печку посадим. Подождем, заслонку подвинем, ставни отворим. Полетят птички с весточками между теремами нашими.

– Батюшка, батюшка, ехать зятю твоему не вели! – все не унимается Гостимира невеселая.

– А и пусть едет, – дал Кощей добро, на дочь не глядя.

Голубков слепили царевич с царевной тридцать больших да одного малого. После сел Иван на коня доброго, уздой неузданной обузданного, седельцем неезженным оседланного, взял из ручек Гостимиры меч-кладенец, копье долгомерное да плетку шелковую и уехал. Баба молодая у окошка ждать осталась. Зовут мамки ее в сад гулять, а она отвечает тихонечко: «Не ясен сокол налетает на стадо гусей, лебедей, и на серых утиц, нападает на меня кручинушка.» Точно горницы обчистили воры лихие. Как не знают кикиморы, что пусто в тереме сделалось?!

А Ивана царь Василий встретил радостно. А советник государев здоровехонек. День думали вместе, другой говорили, на третий порешили. Поехал вечером добрый молодец к Ягине. Скачет, а с другими встречи боится. Ветер по полю погуляет ли, филин грозный ухнет ли, затрещит ли под копытом конским веточка – начинает Иван дрожать.

– Занята ли, хозяюшка?

– Кому хоть сейчас услужить готова, а к кому недосуг – пора корову доить.

– Исцели, Ягиня!

– Мне, царевич, в хлев пора. Умеет коровушка и прясть, и ткать, и белить, и в трубы катать.

– В уме ли? Подсоби царство наше сберечь.

– Когда я родилась, детушек в печь жаркую-жаркую клали – окрепнуть. Не уследили за мной. Одна ножка сгорела. Мимо избы ехал Кощей Бессмертный с женой своей. Услыхала Алатырка плач горестный. Упросила мужа меня выходить. С тех пор твою землю живой ногой топчу, царство Кощея – костяной. Зачем смерть государя чужого к нему в терем искать влез? Зачем врал? Зачем девицу красную не пожалел? Гостимира сейчас как на деревце сидит. Вы с Кощеем ее туда заманили, заманивши – покинули. Деревце шелохнется – девица убьется! Бесчестье теперь вовек и тебе, и родителю твоему лукавому! На него, небось, одного вину взвалишь?

– Нет. Вместе решили. Правда не кладется, не дарится, трудом добывается. Я сам смерть Кощееву найти хотел. Обыскал жилье его – нигде нет ларца!

– Ты гостил у Кощея срок немалый. В царстве его и худое, и хорошее приметил. Лучше, чем государь Бессмертный, для народа того не сыскать! Ой, не дай мечи ковать, стрелы собирать, бабам покойников провожать. Сердце батюшки родного смягчи, к миру склони!

– А водяницы мужиков пением сладким под воду заманивать будут? А кикиморы работу бабам портить, детушек малых до крика доводить щекоткой? А лешие в чащи путников заманивать, к волкам, к медведям? А упыри кровушку безвинных пить? А змеи девиц красных в полон утаскивать? А ведьмы да колдуны-чернокнижники беду насылать?..

– А у вас в царстве других бед нету? Вот у бояр холопы имеются. Все ли о них, как о людях, пекутся? Для иных хозяев раб хуже скота рабочего! Судьи все ли честные? За вдовами, за сиротами без двора пригляд есть ли? У родителей и детушек всегда ли в избах лад да уговор?

– Ягинюшка, – говорит Иван, – со своей печки на чужой двор лаешь. Много дыр – не залатать мне всего! Только ежели я хоть о чем-то хлопотать буду, царству своему лучше сделаю, чем смог бы, кабы в тереме у батюшки на печке лежал…

…Щенок устроился спать между кроватью и стеной комнаты. Головку он уже положил на передние лапы. Вдруг поднял ушки, потянулся. Зевнул, выгнув язык розовый.

– Кто же прав был? – спросил песик.

– До сих пор не знаю, – ответила девушка, откладывая в сторону на лавку серебряное донце и золотое веретенце. – Дальше слушаешь? Или спишь?

– Слушаю. Работать уйдешь – днем досплю.

– Я-то не досплю. Ладно, ладно. Просит у Ягини Иван-царевич: «Научи, как с Гостимирой быть? Полюбилась она мне – уберечь хочу!» А ответ ему: «Поезжай до реки огненной. Излови там лягушку-скакушку. Посади ее в горшок с молоком парным. Спусти ей туда хлеба пять мякушек, киселя пять кадушек, бабку с прялкой, деда с палкой, быка с рогами, кумовьев с топорами. Наестся лягушка – надуется словно копна сена, словно стог, а потом словно лес темный. На спину садись, держись крепче. Как прыгнет – руки разожми. Упадешь – в кипятке сваришься. Гостимиру от себя избавишь!»

– Ступай, Ягиня, корову доить, а мне к себе пора.