Александр Александрович Артёмов - Крысолов и дети Альбии

детишек оставила свои снежные бои, и, подняв фонтан белых брызг, сломя голову ломанулась прямо на Креса. Они подлетели, чуть не свалив его в сугроб, обступили его со всех сторон и вручили ему в руки худенького, растрепанного воробушка. Раскрасневшаяся на морозе, с горевшими, веселыми глазами, она выглядела как никогда живой и по-детски счастливой.

Видишь, как мне немного нужно для счастья?

— Крысолов, расскажи, как ты сражался с Асой! — просили мальчишки. — Правда, что ты ударил его мечом по одному боку, но меч отскочил; ударил его по другому, и меч треснул пополам! И тогда ты набросился на него и загрыз его зубами?!

— Кто тебе сказал? — смеялся Крес, прижимая к себе Аду. На ней была все та же ужасная белая шкура с волчьим черепом, под которым ее личико буквально пропадало, на руках красовались рукавички, ноги утопали в валенках. Оказавшись в объятиях незнакомого мужика, заросшего бородой по самые уши, она запищала и неловко попыталась вырваться, чем спровоцировала заливистый смех ребятни.

— Иеасса всем говорит. Он был там! — отвечали те, кто помладше.

— Говорит, значит, правда, — отвечал Крес, не удержался и принялся целовать ее ледяные щеки, доводя девушку до исступления своей колючей бородой. Но не мог остановиться. Впервые за очень долгое время…

Когда-то мне нравилось, когда твое лицо покрывалось щеткой. Жалко, что это было так редко — все-таки от тебя требовали полировать лицо каждое утро…

— Фууу, — отпрянули мальчишки. — Так вы и правда жених и невеста!

Все покатились со смеху, глядя как Крес ластится к бедной дурочке. Ему бы очень хотелось, чтобы она ответила ему и смеялась вместе с ним.

Но я смеюсь, милый. Смеюсь.

Ада прежняя, казалось, давным-давно утонула в недрах этих безумных, но таких родных глаз. Пропала под клыками этого чудовищного черепа. Но он упорно откапывал и откапывал ее вновь.

Ты думаешь, о какой-то ерунде, дурачок.

Девушка вырвалась из его объятий и бросилась за спины девчонок. Стайка тут же заголосила, качнулась, подхватила и Аду, и Креса и точно волна понесла за собой. Дети не отпускали их, пока солнце не скрылось за горизонтом и их лица не превратились в белесые пятнышки с широко открытыми ротиками. Девушка из переулка Зеленых ламп кричала, скакала, швырялась снегом в мальчишек, спасалась от ответного огня в девичьем стане. Снова и снова Крес подхватывал Аду на руки, кружился с ней в танце внутри снежной круговерти, и ему уже казалось, что на ней нет никаких волчьих шкур и черепов. На ней легкое платье, а грива каштановых бьет его по лицу, как в прежние времени.

Ничего сложного. Ты просто сделал первый шаг. Я горжусь тобой.

Было много снега, криков, кожа горела от холода, он смеялся впервые за очень долгое время, но стоило только смеху затихнуть, грусть снова проступила грязным пятном, и смыть ее оказалось не под силу даже высшим силам.

* * *

Лешего долго не было, и Крес уже начал волноваться. Он не знал, что на уме у этого человека, и был не вполне уверен, можно ли было доверять травнику, но без него ему оставалось просто сидеть и глядеть в темнеющий потолок. Ада, истомившаяся за день, спокойно посапывала, свернувшись калачиком у очага.

Может он сбежал? Кто знает, что этого на уме у этого типа. Оставил Аду на попечение детишек, закинул мешок с пожитками за спину и был таков. А Крес все сидит тут как дурак, ждет невесть чего и подбрасывает веточки в костер собственных мыслей.

Перед глазами то и дело всплывал тот взгляд, с которым его провожала Киша.

«Ты не видел Вассу?» — спросила она у него на прощание.

«Шляется где-то» — ответил ей Крес, закинул мешок за спину и ушел. Вот и попрощались.

А что он мог еще сделать для нее? Он помог ей взобраться на этот проклятый Священный реф, чтобы отомстить за мужа, а теперь поворачивался к ней спиной. Лучше бы просто остался тогда в толпе или ушел к Аде, не оглядываясь. Пусть бы их обоих подняли на смех, пусть бы Кишу насильно вытащили бы из круга и отвели бы заплаканную и жалкую домой обмывать труп Мусы. А Аса стал бы д’ахгером и подвесил Креса вниз головой с перерезанным горлом.

Вместо этого одним ударом плети, Крес посадил Кишу туда, откуда у нее у самой ни за что не хватит духа спуститься. Откуда ей и не дадут слезть, не испачкав руки в крови. Птичка в клетке. А сам Крес оказался тем, кто захлопнул дверцу и повесил крючок.

Завтра спозаранку, если Леший не вернется, Крес ненадолго --">