Гунар Рейнгольдович Приеде - Портрет лива в Старой Риге

Портрет лива в Старой Риге

ТРИНАДЦАТАЯ^{1} Пьеса в трех действиях

Текст песен Мариса Чаклайса.

Авторизованный перевод Ил. Граковой.

Пьеса написана для Дины Купле,

Аусмы Кантане

и Улдиса Пуцитиса.

Первой исполнительницей

А н и т ы  была Велта Скурстене,

Б е л л ы  — Тамара Соболева,

Ц е з а р я  исполнял Гунар Стурис

Г. П.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

На сцене тахта и стулья — нейтральная, пока еще ни о чем не говорящая мебель.

Входит  А н и т а, несет торшер, два одеяла, подушку, книгу. Улыбается нам. Произносит:

«Добрый вечер!»

Анита ставит торшер возле тахты, остальное складывает на стулья. Затем накрывает тахту светло-серым одеялом, кладет на место подушку, второе одеяло, книгу. Окидывает все оценивающим взглядом, что бы еще сделать… Поворачивается к нам. Теперь она очень серьезна. После минутной сосредоточенности произносит:

«Ни в чем излишка и ни в чем беды не ведая,

Был я как дом, покинутый, пустой,

Где не живут ни радости, ни беды,

Где ясно все и где царит покой».

Ояр Вациетис^{2}».

Затем она зажигает торшер, и с этой минуты мы в КОМНАТЕ АНИТЫ. За стеной слышится песня «У Янтарного моря»^{3}. Громкие голоса, смех… Хозяйка комнаты сбрасывает туфли и полуложится на тахту, закутавшись во второе одеяло. Открывает книгу. Пытается читать, но это не так-то просто, потому что голоса становятся все громче. Когда начинает звучать песня «Пусть здравствует»^{4}, Анита вздыхает, смотрит на часы…

Раздается стук.

Анита непроизвольно поправляет клетчатое одеяло, в которое она закутана.

Из-за стены доносится: «И та душенька, которую он любит, — пусть здравствует!»

Стук подстраивается под ритм песни.

Песня смолкает, раздаются крики «ура!», смех и звон бокалов, но стук все еще продолжается, словно кто-то отбивает такт.

А н и т а. Да прекратите же! Это невыносимо…

Входит  Ц е з а р ь. Останавливается и смотрит на Аниту. Он в белой сорочке с расстегнутым воротничком — поэтому узел галстука ослаблен и съехал в сторону.

Вы знаете, сколько сейчас времени?

Ц е з а р ь. Судя по репертуару, двенадцать. Эта песня исполняется в полночь.

А н и т а. Уходите. Сию же минуту, слышите? Весь вечер я была вынуждена слушать пьяный галдеж, а теперь еще начнется… (Умолкает.)

Ц е з а р ь. Продолжайте, продолжайте… Так что вы от меня хотите?

А н и т а. Неужели вам…

Ц е з а р ь. Почему вы меня преследуете, а?

А н и т а. Послушайте…

Ц е з а р ь. «Внимайте моим словам, невзирая на двухэтажный дом в Бабите^{5}»… Я слушаю.

А н и т а (монотонно, скорее себе самой). Дни — сплошь в бесконечной спешке, столько всяких обязанностей и работы, а когда наконец ты можешь передохнуть в своей собственной комнате…

Ц е з а р ь. Какое скромное желание, не так ли? И оно разлетается в пух и прах…

А н и т а. Уходите!

Ц е з а р ь. Решили сделать вид, будто не узнали меня…

А н и т а. Мне незачем делать вид.

Ц е з а р ь. Да? Почему же в таком случае вы… не спросили, кто я такой?

А н и т а. Не имею ни малейшего интереса.

Ц е з а р ь. Да? А у меня он в последнее время появился… дорогая товарищ Анита Сондоре… Когда я услышал, что вы живете здесь за стеной, у меня возникло непреодолимое желание самому, своими собственными глазами взглянуть, что это за кикимора…

Анита --">