Виктор Иванов - Бриллиантовая рука

более плаксивым, и она, уже собирая со стола посуду, продолжает оплакивать свою горькую судьбину.

— Ну так можно или нет? — стоит на своем сын.

— Папа сегодня уезжает на целый месяц, а ты даже не хочешь с ним побыть. Видишь, какой ты сын.

— Ладно, Надя, пусть идет,— снова вступает в разго­вор Семен Семеныч.— Мы же еще не закончили со сбора­ми. Я так до сих пор не знаю, брать мне спортивный ко­стюм или нет.

— Как, ты его еще не положил в чемодан? Я тебе еще вчера сказала — брать!

Надя вообще славная женщина. Семен Семеныч полю­бил ее когда-то с первой встречи, интуитивно почувство­вав, что именно такая жена ему и нужна. Добрая и привет­ливая, она, тем не менее, всегда умела принимать правиль­ные решения, о чем бы ни шла речь. При этом она не терпела возражений и всегда настаивала на своем. Пре­красная хозяйка и мать, Надя была признанным лидером в семье, но ее лидерство никогда не переходило в диктат.

Это именно она настояла на том, чтобы муж ни в коем случае не отказывался от туристической путевки, предло­женной ему профсоюзом как одному из лучших сотрудни­ков гипсового завода. Она искренне хотела, чтобы муж повидал мир, понимая, что такой шанс больше не предста­вится никогда. В глубине души она, конечно, завидовала ему, но умело подавляла эту зависть и лишь время от времени позволяла себе напомнить мужу о своем великоду­шии, правда, соблюдая при этом меру. А он, в свою оче­редь, чувствовал себя немного виноватым перед женой за то, что, во-первых, это не она отправляется в путешествие на корабле, и, во-вторых, за то, что пришлось изъять из семейного бюджета солидную сумму, отложенную для покупки новой шубы. Почему, собственно, новой? Так можно говорить, когда есть старая, а у Нади до этого шубы не было никогда. И вот теперь получается, что долго еще не будет. Он однажды даже завел было с ней об этом разго­вор, но она, не забыв, конечно, тяжело вздохнуть, стала страстно уверять его, что прекрасно переходит еще зиму-другую в старом драповом пальто. Он согласился, но с большой неохотой. Правда, Семен Семеныч стал замечать, что Надя часто становилась грустной и задумчивой, но не решался спросить ее, в чем дело. Все было ясно и так. В течение остававшихся до поездки нескольких недель он старался быть услужливым и предупредительным с женой, чаще, чем обычно, ходил в магазин и выносил мусорное ведро, проверял у Вовки уроки и укладывал спать Та­нюшку. 

Почти каждый вечер они за полночь сидели на кухне и обсуждали предстоящую поездку. Их воображение рисо­вало самые невероятные картины из заграничной жизни, которую они изредка видели по телевизору. Там показыва­ли всякие ужасы и говорили о стремительном росте пре­ступности и власти «желтого тельца». Но ужаса в их душах это почему-то не вызывало, потому что где-то там, на вторых и третьих планах, маячили веселые, загорелые и красивые люди, беззаботно улыбавшиеся во весь рот, словно их совершенно не тревожили проблемы, которыми так безнадежно маются тысячи соотечественников.

Но однажды Надя неожиданно приревновала Семена Семеныча к жене его сотрудника, с которой он, слегка подвыпив на очередном дне рождения, о чем-то разгово­рился за столом. Беседа была совершенно невинной, как и обычно случается в таких ситуациях, ни о чем. Но потом всю дорогу домой Надя демонстративно молчала, а придя домой, вдруг неожиданно расплакалась как раз в тот мо­мент, когда муж, почувствовав ее необычное настроение, подошел сзади и осторожно обнял ее за плечи.

— Надюша, ты чего? — как можно более ласково спро­сил Семен Семеныч.

Она передернула плечами и тихонько всхлипнула:

— Ничего.

— Как это ничего? Я же вижу, что ты не такая, как всегда. Может быть, объяснишь?

— Нечего объяснять. Ты и сам знаешь.

— Что я знаю? О чем ты?

— За весь вечер ты ни разу не посмотрел в мою сторо­ну. Ты так был увлечен этой...

— Ты с ума сошла! Что с тобой?

— Все вы одинаковые! Я хотела уйти одна, и ты бы ничего не заметил.

Семен Семеныч растерялся, но ненадолго. Он знал отходчивый характер жены и, будучи человеком покладистым и смиренным, осторожной лаской утихомирил ее гнев. Больше они к этому не возвращались, тем более, что их снова захлестнули житейские хлопоты и подготовка к его

--">