Евгений Шорстов - Рукописи господина С.

бегству.

Громкий раскат грома, разрядивший обстановку гнетущей тишины, заставил меня вскрикнуть от неожиданности. Всё небо заволокли тёмно-синие тучи, погрузив все окрестности в непроглядный мрак. Я проверил, заперта ли парадная дверь, убедился в целостности всех окон и, окончательно успокоившись, закурил папиросу, развалившись на своей кровати.

Дождь всё не утихал, с новыми силами колотя по пыльным стёклам, а гром и молнии становились всё чаще и чаще, наводя на меня необъяснимое чувство смятения и безысходности. Время неумолимо приближало вечер, поэтому я спустился в столовую, где в тусклом свете маленькой печки и двух свечей, вставленных в старые канделябры на столе, беспокойно сидел около окна, поглядывая на тропинку, ведущую к дому.

Сильный стук в парадную дверь напугал меня до такой степени, что я чуть не потерял сознание прямо в столовой. В глазах на секунду потемнело, а ноги стали ватными и слегка подкосились, заставив меня немного присесть. Стук повторился с ещё большей силой, тот, кто стоял по ту сторону был явно не на шутку раздражён и больше не мог терпеть. Совладав с собой, я попытался разглядеть пришедшего через окно, но нужного угла обзора достичь было невозможно, поэтому вскоре я оставил эти тщетные попытки и тихо проковылял в коридор, прислушиваясь к каждому звуку. Теперь в дверь уже не стучали, а по-настоящему били, словно стараясь снести её с петель. Холодные иголки ужаса кололи меня по рукам и ногам, а по спине вверх-вниз бегали маленькие букашки первобытного страха неизведанного. Тихо, стараясь не издать ни звука, я прошёл через столовую в кухню, где схватил первый попавшийся под руку нож, и, почувствовав некую уверенность, вернулся к парадной двери.

– Кто там?! – спросил я грубым голосом, искренне пытаясь не выдать своего страха.

– Я! – послышался хриплый, но ещё более грубый мужской голос из-за двери.

– Дворецкий?! – сопоставив в голове все факты, вдруг спросил я.

– Дворецкий, – согласился голос.

Правую руку, крепко сжимавшую кухонный нож, я убрал за спину, готовый в любой момент вернуть её в прежнее положение, а левой, слегка дрожащей, отодвинул металлический засов и слегка толкнул дверь. Она со скрипом открылась, запустив в коридор порыв холодного ветра. На крыльце стоял высокий лысый мужчина средних лет с густыми чёрными бровями и тоненькими усиками над верхней губой. Он был одет в чёрный шёлковый костюм, белую рубашку с двумя расстёгнутыми у шеи пуговицами и в блестящих белых туфлях, что оставались почти полностью чистыми. Несмотря на ужасный ливень, костюм был вполне сухой, поэтому я сразу сделал вывод, что дворецкий прибыл сюда в закрытой карете, но, что было крайне странно, ни звука копыт, топчущих размокшую грязь, ни шума от скрипучих колёс не было мною услышано. В тот момент я списал это на заглушающий все прочие звуки шум мощного дождя.

Мужчина учтиво поклонился мне, прошёл внутрь, вытер белые туфли о коврик и, ничего не говоря, поспешил к двери, ведущей к лестнице в подвал. Предположив, что дворецкому было необходимо удостовериться в наличии доставленной провизии, я воспользовался моментом и быстро вернул кухонный нож на его законное место. Уже на кухне мне в голову стукнула мысль, что прибывшему слуге было бы совсем необязательно знать о наличии необходимых продуктов, но стоило мне только сделать шаг в сторону коридора, как тут же из-за угла вывернул дворецкий, лицо которого расплывалось в такой жуткой улыбке, что усики неестественно деформировались, убегая на щёки.

– Что будет угодно, сэр? – спросил он, остановившись в дверях.

– Извините меня… э-э…

– Генри, сэр, – ответил дворецкий, завидев моё замешательство.

– Генри, – вновь начал я, – вы что-то искали в подвале?

– Лишь убедился в наличии продуктов для приёма, сэр, – спокойно ответил он, не убирая улыбки с лица.

– Как скоро прибудут служанки?

– Не могу знать, сэр. В такой дождь ни один кучер не погонит своих лошадей в наши края.

– Пока можешь занять спальню прислуги, Генри, – говорил я, проходя мимо него.

Дворецкий не шевелился, лишь следил взглядом, а затем и всей головой за моими передвижениями, и даже когда я окончательно скрылся за аркой, ведущей к лестнице на второй этаж, мне не удалось расслышать ни малейшего шороха, сообщающего о каком-либо движении этого человека.

В тот вечер я решил не ужинать, о чём сообщил дворецкому, смиренно стоящему около --">