Дэвид Галеф - Молчание сонного пригорода

Дэвид Галеф Молчание сонного пригорода

Посвящаю этот роман моей семье

Разве авторы и читатели романов не потеют над каждым томом, чтобы в итоге добраться до счастливого конца со свадьбой? Разве поколение за поколением не переживало беды и трудности в течение четырех актов ради того, чтобы в пятом акте наступила видимость счастливого брака? Однако эти беспримерные усилия по прославлению семейной жизни достигли весьма немногого, и я далеко не уверен, что чтение подобных сочинений помогло кому-либо выполнить задачу, которую он сам поставил перед собой либо на которую его ориентировала жизнь. В том-то и заключается пагубная, нездоровая черта подобных сочинений, что они заканчиваются тем, с чего им следовало бы начинаться.

Серен Кьеркегор. Или — или

Итак, остаться или уйти? Некоторые уходят только ради перемены. А ведь Кьеркегор предложил в качестве способа борьбы с однообразием свой «метод севооборота». Но вы цените последовательность — вы стали ходить к психотерапевту, озабоченные своим желанием спастись бегством. А ведь вам известно, что Кьеркегор все-таки рекомендовал севооборот иного рода, когда меняют не поле, а остаются на месте и засевают его другой культурой, которая есть вы сами. Решение не в том, чтобы уйти, но в том, чтобы остаться и изменить угол зрения; ограничьте себя, советует Кьеркегор, и станьте плодородны, изобретая.

Питер Крамер. Надо ли уходить?

Глава 1

«Значит, ты хочешь уйти насовсем?» Я обращался не к пациенту и не к лепрекону с остреньким подбородком на коробке кукурузных хлопьев Алекса, а к самому себе. Иногда я так разговариваю, когда мне нужно успокоиться. «Опять потерял ключи — интересно, к чему бы это», — бывало, говорил я или, подделываясь под британский акцент, если мне нужно было действительно дистанцироваться от самого себя: «Уже три джин-тоника. Может, хватит, старик?» Это голос моего сверх-я, которое я представляю себе в виде нервного типа по имени Мартин. Я отхлебнул обжигающий чай и с плеском поставил кружку на стол, на котором осталось размазанное кольцо. Я был слишком взбудоражен, чтобы спокойно рассмотреть проблему с точки зрения психиатра, хотя, кстати сказать, и я есть психиатр.

Я сидел за столом, сгорбившись в уголке нашей кухни-столовой в нашем большом, купленном по ипотеке доме, погруженном в ложный покой выходного дня. Мой семилетний сын Алекс отправился на футбольную тренировку, жена Джейн — в теннисный клуб на яростный матч, а я обозревал остатки завтрака. Если мы то, что мы едим, то Алекс находился на этапе сладостей, Джейн была черным кофе, а я чаем с молоком и булочкой из булочной Прайса — известной под прозвищем «обдираловка».

Я закусил губу, встал и выглянул в эркер, который, по всей видимости, столько же позволяет нам наблюдать за соседями, сколько и им наблюдать за нами. Этот эркер, влепленный в мешанину из осовремененных тюдоровского, викторианского и колониального стилей, был похож на прозрачный живот, как однажды сказал про него Алекс. И я стоял в брюхе зверя и смотрел, как семья Дисальва играет в боччи на постриженной лужайке. Слева от Дисальва жили Уоллеры, их припаркованные минивэн «таурус» и «лексус-инфинити» составляли безупречные параллели, хотя в доме никого не было видно. Я так и не знал бы, как их зовут, если бы к нам в почтовый ящик не опустили по ошибке какое-то их письмо, и я перешел через улицу и бросил его в ящик с номером 116, написанным курсивом. Справа стоял замок с фигурно подстриженной зеленой изгородью, его занимали Стейнбаумы, которые как-то раз пригласили нас на коктейль, а потом забыли про нас. Круги общества в таком пригороде, как наш Фэрчестер, напоминают диаграммы Венна: наползающие друг на друга окружности, которые объединяют жителей по признаку работы, школ, где учатся наши дети, церкви и загородных клубов и еще пересекаются в некоторых странных местах. Мы переехали сюда из Бруклина в 1997 году и через два года все никак не могли окончательно обустроиться. В последнее время у Джейн появилась компания новых спортивных подруг, бронзоворуких богинь, ходивших по магазинам в белых теннисках. Я для них не существовал, если, конечно, мне бы не вздумалось подавать им мячи.

Я рискнул выйти из дома, чтобы --">