Джеффри Арчер - Одиннадцатая заповедь

Джеффри Арчер Одиннадцатая заповедь

Часть первая Игрок в команде

Глава первая

Когда он открыл дверь, зазвенела сигнализация.

Этой ошибки можно было бы ожидать от дилетанта, но Коннора Фицджералда все его коллеги считали профессионалом высшего класса.

Фицджералд рассчитывал, что пока местная полиция отреагирует на сигнал взлома в районе Сан-Викторина, пройдет по крайней мере несколько минут.

До начала ежегодного футбольного матча колумбийской команды против команды Бразилии оставалась еще пара часов, но в Колумбии уже включили добрую половину телевизоров. Если бы Фицджералд проник в помещение ломбарда после начала матча, полиция, возможно, на это вообще никак не отреагировала бы до финального свистка судьи; вся страна знала, что футбольный матч — это девяносто минут свободы действий для местных преступников. Но он рассчитывал, что после этих девяноста минут полиция будет еще много дней гоняться за своей тенью. И пройдут недели, а может быть, и месяцы, пока кто-нибудь поймет, какое значение в нынешнюю субботу имел этот взлом ломбарда.

Сигнализация все еще звучала, когда Фицджералд закрыл заднюю дверь и быстро прошел через небольшое помещение ломбарда к его передней части. Он не обращал внимания на ряды ручных часов на маленьких подставках, на изумруды в целлофановых мешочках и золотые изделия всех размеров и форм, выставленные за сеткой из мелкой проволоки. На каждом из них были написаны имена и даты, чтобы их обедневшие владельцы могли в течение полугода вернуться и забрать свои фамильные ценности. Но мало кто из них когда-либо возвращался.

Фицджералд отодвинул занавеску из бусинок, отделявшую кладовую от лавки, и помедлил за прилавком. Он смотрел на потрепанный футляр, выставленный в центре витрины. На крышке выцветшими золотыми буквами были выгравированы инициалы «Д.В.Р.». Фицджералд на минуту застыл, пока не убедился, что внутрь ломбарда никто не заглядывает.

Когда нынешним утром Фицджералд предложил ломбардщику этот шедевр ручной работы, он объяснил, что не собирается возвращаться в Боготу, так что можно сразу же выставлять эту вещь на продажу. Фицджералда не удивило, что ломбардщик тут же поместил ее в витрину. Другой такой, видать, не найти во всей Колумбии.

Фицджералд уже собирался перебраться через прилавок, когда мимо витрины прошел какой-то молодой парень. Фицджералд застыл, но парень был всецело поглощен тем, что слушал небольшой радиоприемник, который он прижимал к левому уху. На Фицджералда он обратил не больше внимания, чем на портновский манекен. Как только он исчез, Фицджералд перемахнул через прилавок и подошел к окну. Он оглядел улицу, чтобы убедиться, что на ней нет случайных прохожих — на улице никого не было. Он быстро взял с витрины футляр и прошел назад. Снова перемахнув через прилавок, он опять взглянул на витрину, чтобы убедиться, что никто с улицы не заметил эту кражу.

Фицджералд повернулся, задернул занавеску и пошел к закрытой двери. Он взглянул на часы. Сигнализация звучала уже девяносто восемь секунд. Он вышел на улицу и прислушался. Если бы он услышал полицейскую сирену, он повернул бы влево и скрылся в лабиринте улочек, извивавшихся позади ломбарда. Но, если не считать сигнализации, все было тихо. Он повернул направо и небрежно пошел к седьмому району.

Подойдя к перекрестку, Фицджералд взглянул налево, затем направо и, не оглядываясь, пересек улицу. Он вошел в забитый людьми ресторан, в котором группа шумных болельщиков сгрудилась перед огромным экраном телевизора.

Никто не обратил на него внимания. Все смотрели только на бесконечные проигрывания видеопленки, показывающей, как в прошлом году колумбийская команда забила бразильцам три гола. Фицджералд сел за столик в углу. Хотя оттуда он почти не видел телевизионного экрана, зато ему была хорошо видна вся улица. Над ломбардом на ветру колыхалась вывеска с потускневшими словами «J. Escobar. Monte de Piedad, establecido 1946».^[1]

Через несколько минут перед ломбардом со скрежетом затормозила полицейская машина. Когда Фицджералд увидел, как двое полицейских в форме вошли в здание, он встал и не спеша вышел через заднюю дверь на другую улицу, тоже пустынную. Он взял такси и сказал с отчетливым южноафриканским акцентом:

— «Эль-Бельведер» на Plaza de Bolivar, por favor.^[2]

Таксист холодно кивнул, как бы давая понять, что он --">