Дин Рэй Кунц - Краем глаза

шпилями, выписывая широкую дугу, парил орёл. Темнокрылый ангел, познавший вкус крови.

Под сенью деревьев не шелестели травой мелкие зверьки, не чувствовалось даже лёгкого ветерка. В глубоких лощинах недвижно лежали подушки тумана, оставшиеся там после ухода ночи. Тишину нарушало лишь поскрипывание опавших иголок под ботинками и ритмичное дыхание опытных туристов.

В девять утра Каин Младший и его молодая жена Наоми припарковали «Шеви Субарбан» на лесной противопожарной просеке и направились на север, по лосиным тропам, уходящим в глубины леса. Даже в полдень солнечным лучам лишь в редких местах удавалось пробить зелёный покров и подсветить могучие стволы.

Когда Младший шёл первым, он иной раз удалялся достаточно далеко, чтобы остановиться, повернуться и полюбоваться приближающейся к нему Наоми. Её золотые волосы сверкали всегда, что в тени, что на солнце, а лицо являло собой тот идеал, о котором грезят юноши, ради которого взрослые мужчины жертвуют честью и проматывают состояния. Иногда их маленькую колонну возглавляла Наоми. Следуя за ней, Младший видел только её стройную фигурку, не замечая ни зелёного шатра над их головами, ни подпирающих этот шатёр стволов, ни роскошных папоротников, ни цветущих рододендронов.

И хотя для покорения его сердца хватило бы одной красоты Наоми, Младшего зачаровывали и её грация, энергичность, сила, решительность, с которыми девушка одолевала самые крутые склоны и заваленные валунами прогалины. Собственно, все жизненные вершины, не только в турпоходе, она штурмовала с энтузиазмом и умом, страстно и смело.

Они поженились четырнадцать месяцев тому назад, но с каждым днём его любовь только крепла. Ему едва исполнилось двадцать три, и иногда у Младшего возникало ощущение, что его сердце слишком мало, чтобы вместись в себя все чувства, которые он питал к жене.

Другие мужчины ухлёстывали за Наоми, некоторые красивее Младшего, многие — умнее, все — богаче, однако Наоми хотела только его, не за богатство или грядущее наследство, а потому, что, по её словам, видела в нём «сверкающую душу».

Младший работал инструктором по лечебной физкультуре, дело своё знал, занимаясь в основном теми, кто попал в автоаварию или перенёс инсульт, но не смирился с несчастьем и хотел в максимальной степени восстановить физическую форму. Он не сомневался, что без работы не останется, но прекрасно понимал, что в особняке на холме ему не жить.

К счастью, Наоми отличала простота вкусов. Пиво она предпочитала шампанскому, бриллианты не жаловала и не грустила из-за того, что не повидала Париж. Любила она природу, прогулки под дождём, пляж, хорошие книги.

В турпоходе, если выдавался лёгкий участок, она часто пела. Обычно одну из двух песен, её фаворитов, «Где-то над радугой» и «Какой прекрасный мир». Голоском, звенящим, как весенний ручеёк, и тёплым, как солнечный свет. Младший и сам просил её спеть, ибо в песнях Наоми ему слышались любовь к жизни и заразительная радость, которые окрыляли его.

Тот январский день выдался не по сезону жарким, далеко за шестьдесят градусов^[1]. На столь близком расстоянии от океана снега не было и в помине, так что их наряд составляли лишь шорты и футболки. Младший разогрелся от быстрой ходьбы, мышцы приятно ныли, воздух пропитался смолистым ароматом, стройные обнажённые ноги Наоми, её аккуратная попка радовали взор, песня ублажала слух: рай, если и существовал, по разумению Младшего, мог быть только таким.

Оставаться в лесу на ночь они не собирались, шли налегке, содержимое рюкзаков ограничивалось аптечкой первой помощи, питьевой водой, ленчем, поэтому выдерживали достаточно высокую скорость. Вскоре после полудня тропа привела их к узкой прогалине в лесу, с которой они и попали на последний виток петляющей по лесу противопожарной просеки, которая вышла к этой точке своим маршрутом. Просека вывела их на вершину холма, где стояла наблюдательная пожарная вышка, отмеченная на их карте красным треугольником.

Вышка находилась на широком гребне — впечатляющее сооружение из пропитанных креозотом брёвен, усечённая пирамида со стороной основания в сорок футов. Грани пирамиды сходились к наблюдательной площадке на её вершине. В центре наблюдательной площадки поблёскивала стёклами комнатка для дозорных.

Каменистая, солончаковая почва не отличалась особым плодородием, поэтому у гребня самые большие деревья едва достигали сотни футов, --">