Василий Александрович Горлов - Мертвые хватают живых

Горлов Василий Александрович Мертвые хватают живых

МЕРТВЫЕ ХВАТАЮТ ЖИВЫХ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Белград в этот вечерний сентябрьский час был удивительно хорош. Его центр, застроенный старыми домами, такими уютными и теплыми по сравнению с модернистскими новоделами, которыми были застроены другие районы главного города Сербии, утопал в зелени. Воздух, казалось, был пропитан аппетитно пахнущим дымком томящихся на жаровнях каштанов. Можно было понять, почему белградцы, как и жители большинства восточноевропейских столиц, называли когда-то свой город "маленьким Парижем". Всю эту "лепоту" быстро восстановили после НАТОвских бомбардировок 1999 года. Правда, Петру и Тане, возвращавшимся в гостиницу после визита к Ковачевичу, было не до местных красот: опасность, над ними нависшая, казалась трудноотвратимой. Однако не меньше вполне объяснимого страха их мучило подозрение, что бросающаяся в глаза враждебность подполковника Шошкича, еще совсем недавно казавшаяся совершенно необъяснимой, вполне могла оказаться порождением событий, произошедших задолго до появления на свет и московских туристов, и белградского полицейского. В этом случае все было бы до чрезвычайности обидно и несправедливо…

1

Из Фултонской речи У.Черчилля (текст и стиль подлинные, приведены без изменений в изложении газеты "Правда" от 11.03.46).

"От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике железная завеса опустилась на континент… Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София — все эти знаменитые города и население в их районах находятся в советской сфере и все подчиняются в той или иной форме не только советскому влиянию, но и в значительной мере увеличивающемуся контролю Москвы… Коммунистические партии, которые были очень незначительны во всех этих восточных государствах Европы, достигли исключительной силы, намного превосходящей их численность, и стремятся всюду установить тоталитарный контроль. Полицейские правительства превалируют почти во всех этих странах… в них не существует никакой подлинной демократии".

Первый послевоенный март радовал лондонцев голубым, дочиста отмытым февральскими дождями небом, но не баловал столь долгожданным после промозглой зимы теплом: арктический антициклон не позволял солнцу по-настоящему согреть город. Однако не по сезону прохладная погода не останавливала закаленных островитян, которые, по непонятной для континентального европейца привычке, пользовались любой возможностью, чтобы пошире распахнуть в своих домах окна. В субботу тридцатого марта в послеобеденный час окно было открыто и в одной из комнат старого особняка, вернее даже сказать, барского дома небольшой городской усадьбы, расположенной в тихом аристократическом районе британской столицы. Судя по убранству, это был кабинет если не политика, то писателя или, возможно, художника. Впрочем, его хозяин почти всю сознательную жизнь был и первым, и вторым, а в последнее время экс премьер-министр правительства Ее Величества сэр Уинстон Леонард Спенсер Черчилль все больше и больше увлекался живописью, выказывая, между прочим, недюжинный талант.

Начинающий живописец с начала месяца пребывал в отличном настроении, притом, что со дня его катастрофического провала на выборах прошло меньше года. Все-таки, забавная вещь — политика! Тогда, июльским днем победного сорок пятого, после очередного рабочего дня Берлинской конференции, которую Советы, почему-то, предпочитают называть "Потсдамской", он сказал двум другим членам "Большой тройки" "до скорого свидания", но уехал навсегда, неожиданно уступив свое кресло К. Эттли.

При этом воспоминании по широкому лицу Черчилля пробежало легкое облачко, которое вскоре уступило место довольной улыбке. "At last! There's no point in pulling Uncle Joe's leg any longer". Это выражение, впервые промелькнув у него в мозгу во время подготовки знаменитой Фултонской речи, вновь и вновь приходило ему на ум, неизменно поднимая настроение. Разумеется, дело было не только и не столько в комизме буквального значения слов: "… тянуть дядюшку Джо за ногу". Просто сэру Уинстону до смерти надоело в течение долгих четырех лет — с июня 1941 по май 1945 года, наступая, что называется, на горло собственной песне, расточать дифирамбы Сталину и помогать большевистскому режиму для того, чтобы иметь время собрать силы и схлестнуться с Адольфом не тогда, когда этого захочет Гитлер, а --">