Джорджо Щербаненко - Предатели по призванию

машины – всего в нескольких сантиметрах от нее, нагло слепя фарами, и ни одна не остановилась, водители словно не замечали ее поднятой руки, о, эта чертова ночь, да еще в такой пустыне, куда ж ты попала, Господи, проклятые фары, нет чтоб остановиться; но одна машина все же притормозила, добрые, славные лангобарды, из доброй славной Ломбардии, муж, жена и сын, решились ее подвезти, видно, из страсти к приключениям, а может, из любопытства к ближнему: бедняжка, в такой час одна на дороге, Бог знает, что там у нее стряслось, рискнем, Пьеро, подбросим ее, смотри, как она вымокла.

Пьеро остановил, она забралась в машину и заговорила по-итальянски, недаром же она столько лет его учила, эти люди ни вкоем случае не должны догадаться, что она из Сан-Франциско, штат Аризона.

– Спасибо, вы так любезны, вы едете в Милан? – Мыслями она была еще там, под водой канала.

– Конечно, синьорина, а куда ж еще? – ответила супруга Пьеро, оборачиваясь к ней и мальчику, и засмеялась радушно, общительно, светски, даже, можно сказать, сочувственно.

– Пап, а ведь она американка, – сказал мальчик (машина чуть замедлила ход перед постом дорожной полиции). – Все американцы говорят «чак» вместо «так». Вы американка, правда же?

На вид малышу лет девять, а то и меньше, он обращается прямо к ней, теперь все пропало, они поймут, что посадили американку как раз в том месте, где свалилась в канал машина (когда-нибудь ее же поднимут), то ли несчастный случай, то ли нет, кто знает, поэтому ей надо исчезнуть, раствориться, не оставив улик. Но девятилетка или, может, восьмилетка выразился предельно точно: американцы говорят «чак» вместо «так», значит, выхода у нее нет, с таким трудом выстроенная конструкция может рухнуть только из-за того, что у маленького педанта чересчур тонкий слух.

– Да, я американка, – сказала она (взрослого еще можно обмануть, ребенка – лучше не пытаться).

– Неужели? Вы прекрасно говорите по-итальянски, я бы ни за что не догадалась, – затараторила синьора, гораздо более общительная, чем ее предки – лангобарды.

– Я выучила его по пластинкам, за полгода, – сообщила она (надо возбудить любопытство свидетелей чем-нибудь невинным, дабы отвлечь их внимание от более опасных тем: это правило было усвоено из другого пройденного курса – для начинающих преступников).

Синьора Пьеро еще минуту назад раздражало и настораживало присутствие незнакомки в мокром пальто – еще запачкает сиденье, только святая простота вроде его жены может пригласить в машину особу такого сорта, – а тут он прямо-таки захлебнулся от восторга:

– Да что вы, не может быть, за шесть месяцев, ты слышала, Эстер? Значит, правду говорят, будто эти лингафонные курсы делают чудеса?

– Да, конечно, – подтвердила она, мгновенно усваивая тон агента по рекламе лингафонных курсов. – Полгода назад я знала по-итальянски только «О соле мио».

– Слушай, Эстер, а не купить ли нам этот курс для нашего Робертино? Думаю, для меня Мальсуги сделает скидку, – размечтался синьор Пьеро.

Пустынные поля были залиты синюшным светом неоновых фонарей с шоссе; уже остался позади пост дорожной полиции, теперь они проезжали мимо шлюза Фаллата, где Ламбро распадается на два рукава, которые снова сливаются на противоположной стороне Павийского канала; пока рассуждали о пластинках для изучения языков, она взглянула на часы – всего лишь без пяти одиннадцать, график соблюден до минуты – и сказала:

– Остановите, пожалуйста, здесь, на этой площади.

– Что ж, как вам будет угодно. – Синьор Пьеро мог бы выступать на сцене, так хорошо он разыграл огорчение при расставании с ней и готовность отвезти ее гораздо дальше, куда она только пожелает.

– Большое спасибо. – Машина еще не остановилась, а она уже распахнула дверцу и выскочила, прежде чем они успели как следует разглядеть ее лицо. – Спасибо, спасибо!

Помахала рукой и тут же спряталась в тени большого дерева, подальше от фонаря, под которым остановился добрейший лангобард.

Да, опасное приключение, но и тут уже ничего не поделаешь; она осталась совсем одна на огромной площади, у самой окраины Милана, под ласковым и немного прохладным апрельским ветром; ей стало страшно, но страх был сейчас ни к чему, и она подавила его. Не колеблясь больше – эту площадь она изучила досконально, – направилась прямо к стоянке такси, туда, где под раскидистыми деревьями сонно застыли две зеленые машины.

– Отель «Палас», пожалуйста.

Таксист --">