Александр Варенников - Хорошая жизнь

правильно понял? – начал Андрей, сменив тон общения на деловой. – Что ж, могу сразу вас заверить: любая ваша фантазия может быть исполнена. И это без оговорок.

– У меня весьма необычная просьба, – сказал Евгений. – Я хочу умереть…

Немалых усилий стоило Андрею скрыть свое удивление. Он кивнул.

– Думается мне, что это образно, – предположил он, улыбнувшись. – Знаете, наши клиенты выказывают самые разные пожелания. Кто-то хочет почувствовать себя знаменитостью и пройтись по красной ковровой дорожке. Кому-то хочется убить своего босса. Есть даже те, кому просто жизненно необходимо спуститься в кратер извергающегося вулкана, представляете? И мы, смею заметить, каждое из этих пожеланий можем исполнить.

Благодаря инновационным технологиям, основанным на использовании нетоксичных веществ и компьютерных голограмм, максимально приближенных к реальности, мы можем добиться поистине грандиозных результатов.

– Да, мне рекомендовали вас как лучших в этой сфере, – подхватил Евгений. – Мое желание все же сводится лишь к тому, что я просто хочу умереть. В определенных обстоятельствах. Я хочу, чтобы меня разорвала на части акула. В водах Средиземного моря.

– Но там нет акул, – в замешательстве проговорил Андрей и тут же одернул себя. – Хотя мы, конечно же, можем пренебречь этой деталью, – он помедлил. – Знаете, у нас существует огромный список стандартных программ. Быть может, вы хотите с ним ознакомиться?

– Нет. Спасибо, Андрей, но меня интересует только то, о чем я вам сейчас сказал.

Евгений улыбнулся беззаботной улыбкой, словно и не говорил мгновение назад о собственном умерщвлении.

Все же, от внимательного по природе и по рабочей необходимости Андрея не мог утаиться тот факт, что Капустин нервничал. Лоб его покрылся испариной, да и движения его казались какими-то дергаными. Еще и взгляд, в котором крылось нечто темное.

– Давайте поступим вот как: я обговорю с нашим главным специалистом кое-какие моменты по вашему вопросу, мы разработаем некоторую концепцию, и тогда встретимся с вами вновь и обсудим детали, – Андрей выдержал паузу. – Как вам такое предложение?

Евгений Капустин кивнул, соглашаясь.

2.

– Очень странное предложение! – нахмурив брови, сказал Олег, откладывая в сторону листы бумаги. – Точнее, не предложение даже, а его требование… этого Капустина.

Наброски новой работы, которыми я поделился с ним и которые он с интересом прочитал, навеяли на него томительную задумчивость, так что с полминуты он просто сидел и смотрел в окно. Не думаю, что его внимание привлекало мерное движение толпы в рабочий час, или движение свинцовых облаков по небу над городом. Скорее, все это куда больше привлекало меня.

В зале ресторана, где мы сидели, было немноголюдно. Приятное спокойствие посреди суеты, посреди мира, сотканного из черного и белого, без полутонов. Строгие костюмы, белые сорочки, неизменные шляпы – еще двадцать лет назад такой стиль мог показаться вычурным. Но времена меняются, и сквозь поколения в мое время прокралась сильно обновленная мода ушедшего века.

– Скажи, вот откуда ты все это берешь? – наконец, разразился вопросом мой друг и, по совместительству, литературный агент, после чего глотнул холодного пива, поданного нам как раз вовремя и как раз в запотевших бокалах.

– Это моя работа. Брать темы и выворачивать их наизнанку. Копаться в них и записывать свои наблюдения.

Так уж сложилось (а сложилось согласно вышеупомянутой «Программе жизни»), что мне выпала участь стать одним из представителей «интеллигенции», а именно – писателем. В этом предложении все хорошо: и намек на весьма несвойственное мне пренебрежительное отношение к творческой деятельности; и упоминание такого разноликого общественного слоя, как «интеллигенция». Даже кавычки пришлись к месту. А еще я не использую такое понятие, как «судьба», но заменяю его довольно броским названием – «Программа жизни».

Главный редактор издательства, с которым я сотрудничаю вот уже восемь лет, заметил однажды, что мне стоило бы поработать над авторским стилем. Мол, очень уж темп повествования старомодный, неуклюжий. Я, конечно же, прислушался к словам редактора, ибо он человек знающий и мною уважаемый. Прислушался, и ничего не сделал. Что ж, в этом

--">