Кэролайн Грэм - Смерть под маской

испытала большое облегчение, но, не одобряя, она хотя бы понимала чисто практическую логику его действий, то есть получение прибыли. Теперешняя ситуация была выше ее разумения. Начать хотя бы с того, что нынешние обитатели Поместья ни с кем из местных не общались. Население Комптона, всегда с неодобрением относившееся к любой попытке проявления фамильярности со стороны череды владельцев-выскочек, было недовольно вдвойне, когда выяснилось, что новоявленные хозяева особняка таких попыток делать не собираются. Дондонианцы не привыкли, чтобы их игнорировали. Даже немногочисленные визитеры, которые при приближении пятницы прикатывали к ним из Лондона, запасшись бутылками вина, — и те в местном баре «Лебедь» всячески старались влиться в среду, хотя и получали при этом тактичный отпор.

Вторая черная метка в адрес членов сообщества под названием «Золотая лошадь» была гораздо более серьезного свойства: они не желали тратить свои деньги в местных магазинах. Никто из обитателей «Золотой лошади» ни разу не переступил порог «Эмпориума», даже на почту никто из них не заглядывал, не говоря уж о посещении местного паба. Поначалу в деревне отнеслись к этому довольно спокойно, поскольку подразумевалось, что члены общины обеспечивают себя всем необходимым, возделывая свой собственный участок размером в три акра. Когда же один из них был замечен выходящим из автобуса с пакетами от «Сэйнсберис»^[2], все поняли, что их оскорбляют, и затаили обиду.

По всем этим причинам зал судебных заседаний был забит до отказа. С приличествующим случаю выражением сочувствия на лицах, все как один нетерпеливо жаждали подробностей драматического происшествия и установления истины.

Погибшему в момент смерти было пятьдесят три года, и звали его Джеймс Картер. Дознание началось с рассмотрения письменного рапорта санитара скорой помощи, прибывшей на место по вызову. Тело мистера Картера он обнаружил лежащим у подножия лестницы.

— После предварительного осмотра тела, — читал клерк, — я позвонил к себе в больницу, а те прислали врача и известили полицию.

Далее давал показания доктор Лесситер, маленького роста велеречивый человечек, который там, где хватило бы одного слова, произносил пять. Всем это быстро наскучило, и публика переключила свое внимание на членов коммуны.

Их было восемь, и народ был разочарован. Заинтригованные словами миссис Балстрод, люди ожидали увидеть персон экзотической внешности, наверняка чем-то отличающихся от обычных. Одна из девиц и вправду была в широких муслиновых шароварах, с красной точкой посредине лба, хотя таких в близлежащих городках Слау и Аксбридж можно встретить сплошь да рядом. Чувствуя себя обманутыми, люди снова стали прислушиваться к доктору, и как раз вовремя, а именно в тот момент, когда он произнес сакраментальные слова: «сильный запах бренди».

Следующим был констебль. Он подтвердил, что осведомлялся у санитара, не имеются ли у того какие-либо сомнения по поводу обстоятельств смерти, поскольку он сам никаких внешних признаков насилия не заметил, и получил отрицательный ответ. Затем пришла очередь первого свидетеля из состава коммуны. Вперед вышла высокая статная женщина в ярком костюме из плотного шелка. Она подтвердила, что ее действительно зовут Мэй Каттл, после чего, пожалуй, даже слишком подробно описала все, чем была занята в течение рокового дня. Ее речь была певучей и, казалось, состояла из одних гласных. Красноречию ее можно было позавидовать.

Она была записана к зубному врачу в Каустоне (неприятности с коренным зубом) и выехала из Поместья сразу после одиннадцати утра. В машину с ней село еще трое, им нужно было в лесной массив, чтобы с помощью магического прутика научиться определять места скопления грунтовых вод. Затем ожидание в приемной.

— У врача был трудный случай — капризный ребенок никак не давал ничего сделать. Ни мишки-книжки, ни мороженое-пирожное — ничего не помогало. Посоветовала ему представить на миг, что вокруг все оранжево-золотистое. Это феноменально помогает. Отсюда и пошли знаменитые выражения: «золотой человек», «золотой ребенок»…

— Так о чем это я?

— О коренном зубе, — напомнил коронер.

— Ах да! После зубного я заглянула в нотный магазин. Нужно было забрать заказ: сонату номер пять Боккерини и одну вещицу Оффенбаха. Лично я всегда считала, что Оффенбах в сочинениях для виолончели такой же гений, как Лист в --">