Кэролайн Грэм - Смерть под маской

предварительное заседание по делу состоится во вторник в одиннадцать.

Разумеется, викарий об этом знал. Все в деревне об этом знали, и все собирались присутствовать, некоторые даже ради этого отпросились с работы. Ожидалось, что дознание может затянуться до самого вечера, и потому все столики в кафе «Бархатный башмачок» были забронированы на ланч заранее.

Комптон-Дондо давно не переживал подобных волнующих событий. Последнее произошло, когда три паренька из квартала муниципальных домов сожгли навес у автобусной остановки. Ожидалось, что в теперешнем представлении накал страстей будет несравненно выше.

Местом действия драматического происшествия послужил довольно приятный образец архитектуры елизаветинской эпохи. Он представлял собой очаровательно ассиметричный особнячок серого камня, по середине которого шла опояска из кремня и мелкой гальки. Главная прелесть состояла именно в его ассиметричности. Обрамленный ионическими колоннами главный вход располагался чуточку не по центру. Небольшое крытое крылечко украшали сорок шесть окошек цветного стекла, а печные трубы были помещены тремя группками. Все они были разной конфигурации: некоторые закручены, словно карамельки из жженого сахара, другие пузатые, с аппликацией из каменных виноградных лоз. На некоторых сверху были надеты железные колпаки с прорезями в виде звезд, и в зимние холодные ночи поднимавшиеся из труб облачка дыма принимали те же очертания. На крыше, у самого края, выложенного густо-розовой поросшей мохом черепицей, покоился большой кусок металла округлой формы. По одной версии — метеорит, по другой, не столь романтичной, — осколок пушечного ядра.

Особняк был подарен Елизаветой своему фавориту Жервезу Хайтон-Корбетту. Первые пять лет королева и ее друзья наведывались сюда довольно часто, и эта сомнительная честь довела его владельца, а вместе с ним и нескольких ближайших соседей, вынужденных принимать, кормить и развлекать высоких господ, до полного разорения. Потомки сэра Жервеза владели особняком еще четыре столетия, но так и не сумели наполнить золотом свои сундуки. На содержание особняка ежегодно уходило больше средств, чем когда-то на его строительство, но привязанность Хайтон-Корбеттов к своему родному гнезду была столь сильна, что мысль расстаться с ним казалась нестерпимой, они залезали по уши в долги, но долгое время не сдавались. А потом, в 1939 году, тогдашний владелец поместья сэр Эшли, находясь на службе в Королевском морском флоте, погиб в битве у Ла-Платы^[1]. Лишившись наследника, его престарелый отец продал поместье в Комптон-Дондо, и деревня испытала свой первый культурный шок, за которым последовал целый ряд не менее серьезных неприятностей.

Ушли в прошлое времена, когда в праздничные дни можно было заявляться всей толпой в господский парк, чтобы поглазеть на слегка подвыпившую леди Хайтон-Корбетт, на то, как она в легком жоржетовом платье и широкополой летней шляпке наравне со всеми участвует в любимой забаве сельчан — метании шаров; когда огородник, вырастивший самый лучший зеленый горошек, мог рассчитывать на приз в виде серебряного кубка, а самый быстрый бегун — на серебряную медальку.

В 1980 году поместье было снова продано, и господский дом приспособили под конференц-центр. Глубокое недоверие обитателей деревни ко всякого рода переменам и нелюбовь к чужакам отчасти были возмещены появлением тридцати рабочих мест, преимущественно для тех, кто зарабатывал на жизнь физическим трудом. Пять лет спустя из-за неэффективного и бестолкового ведения дел дом снова был выставлен на аукцион. Его приобрел один из дизайнеров-выдвиженцев миссис Тэтчер. Заодно он прикупил тысячу акров пахотных земель с намерением (тайным, разумеется) воссоздать на этой территории тематический парк периода Тюдоров.

Этот злонамеренный план осквернения английского пленэра привел в ужас дондонианцев всех сословий, недовольны были и местные политиканы. Жители окрестных деревень, которые живо представили себе скопление гудящих машин, можно сказать, прямо под своими окнами, поддержали соседей. Была подана петиция, а после того, как на галерее для публики местного отделения Палаты общин был драматически развернут плакат с протестом, потенциальному покупателю было в разрешении отказано, и он, негодуя, удалился, чтобы творить свое черное дело где-нибудь в других краях.

Местная публика, разумеется, --">