Чарльз Уильямс , Артур Омре , Идар Линд - Риф Скорпион (cборник)

опустошенная до половины бутылка белого бордо, бокал и пустой аптечный пузырек. В пузырьке и бокале сохранились остатки сильного снотворного. Ярлычка на пузырьке не было, только французское клеймо на донышке снаружи. Нормальная доза для взрослого человека не превышала пяти капель.

Тщательное исследование показало, что, кроме директора, никто не прикасался к бокалу, бутылке и пузырьку. Отсутствовали признаки, дающие повод предположить, что накануне вечером или ночью его кто-либо посетил. Ближайшие аптеки не торговали обнаруженным снотворным. Конечно, Холмгрен мог купить пузырек в Париже весной, однако до сих пор никто не слышал, чтобы он страдал бессонницей.

— Вам приходилось раньше видеть этот пузырек? — спросил фрекен Харм начальник местной полиции.

— Нет, — ответила она.

— Вы хорошо осведомлены обо всем, что хранится в доме?

— Да, если только он не держал этот пузырек в сейфе. Вообще же лекарства хранятся в шкафчике в ванной.

— Вы знаете кого-нибудь по соседству, кто пользуется снотворным?

— Только кассир Стефансен, он получает раз в неделю один порошок у доктора Гюндерсена. Это всем здесь известно.

— Здесь все знают всё друг о друге? — осведомился начальник полиции.

— Всё, — ответила фрекен Харм.

— Итак, вы не можете сообщить ничего, что помогло бы разобраться в этом печальном случае? Понимаете, тут много непонятного.

— Ничего, десятник Якобсен называет это несчастным случаем.

— Знаю, — сказал начальник полиции. — Но мне нужны фактические данные, а не предположения. С кем обычно общался директор Холмгрен?

— Кассир Стефансен с супругой и фрекен Энген приходили в дом раз в две недели посидеть за столом, ну и деловые визиты были, но это очень редко.

Все это было уже известно начальнику полиции, тем не менее он записал ответы.

Изучение документов показало, что дела директора Холмгрена обстояла превосходно. Личный счет подтверждал, что он чист перед налоговым управлением. Я знал, отметил ревизор, что Холмгрен порядочный человек, но такой образцовой честности не ожидал даже от него, декларации редко отражают истинное положение дел.

Ревизор был родом из соседней волости; вырос в семье каменотеса.

Помимо старого дома и прилегающего сада с рощей директор Холмгрен владел большинством акций завода, а вот наличных средств в кассе обнаружилось немного, всего около двадцати тысяч крон. Люди знали, что он скрытно оказывает помощь неимущим, и все же многие посчитали, что двадцать тысяч — маловато. Возможно, у него уходило больше денег на зарубежные поездки, чем полагали знакомые, и больше требовала благотворительность. Но с декларацией, как уже сказано, все было в ажуре.

— Жаль Холмгрена, — говорили на заводе и в поселке. — Очень жаль. Такой добрый и обходительный человек, красивый и приятный, и надо же — ушел из жизни в расцвете лет. И заводом твердо управлял. Все его распоряжения были краткими и четкими.

— И что только могло толкнуть его на это? Никто не мог дать разумный ответ. Пока ревизия не обнаружила кое-какие изъяны в отчетности. После чего все принялись жалеть Холмгрена.

— Выходит, он все-таки покончил с собой. Ему стало известно, что Стефансен довел завод до банкротства. Вот оно в чем дело-то.

Ибо ревизия выявила, что кассир Стефансен растратил свыше трехсот тысяч крон. Большая сумма, заводу пришлось даже просить отсрочки с платежами. В чем директору было отказано.

Ну, а что же Стефансен? А ничего, он больше помалкивал. Кассир Стефансен лежал в частной клинике в Осло, поступил туда накануне смерти директора Холмгрена, страдая депрессией и потерей памяти.

Растрата — очевиднейший случай. Стефансен мог попросту унести деньги домой и потом уверять, что ничего не помнит.

Отчетность велась аккуратно. Однако несколько лесовладельцев сообщили, что деньги, будто бы перечисленные им, не поступали. И Стефансен не располагал ни одной квитанцией как раз на эти суммы, которые вместе точь-в-точь равнялись общей недостаче. Завод два раза в год рассчитывался за поставку леса, и речь шла о значительных суммах.

Поскольку Стефансен находился в Осло, дело передали столичной полиции. Реакция последовала незамедлительно. В столице дело сочли настолько важным, что начальник уголовного розыска постановил поручить дело следователю Вебстеру.

С растратой все было ясно, доказательства налицо, теперь требовалось --">