Владимир Викторович Большаков - Призраки русского замка

военнопленных по приказу немцев расстреляли власовцы. Когда закончились бои за замок, шести белым офицерам, среди которых был и сумевший затем сбежать есаул Серапионов, удалось укрыться в пещере рядом с замком. Кто-то, однако, их выдал Ващенко, не выдержав пыток (слова эти были подчеркнуты дважды). В результате все пленные власовцы и белые офицеры из «Шато Бельвю» были расстреляны Ващенко в декабре 1944 года прямо в замке…

На протокол допроса Серапионова два года спустя была кем-то наложена резолюция: «Свидетель ненадежен. В мае 1945 г. был помещен в психиатрическую больницу г. Древ. Скончался в этой больнице в октябре 1945 г.». В досье Ващенко оказалась копия протокола допроса Люсьена де Бриана в комиссии города Манга по эпюрации. Де Бриана просили ответить, куда делись из его замка принадлежавшие ему ценные картины, серебряные и золотые сервизы, а также его знаменитая коллекция свастик из золота и драгоценных камней. Де Бриан ответил, что ничего о судьбе своих сокровищ не знает. На повторный вопрос ответил, что русский офицер Ващенко уже допрашивал его в присутствии французских властей и даже ударил его, добиваясь ответа на тот же самый вопрос.

Эта фраза была кем-то подчеркнута и рядом с ней поставлен вопросительный знак. В конце протокола была приписка: «Скрывает местонахождение своих богатств, пытается скрыть свои преступления, клевеща на наших советских товарищей. Снисхождения не заслуживает». И стояла подпись: Анри Боле.

Анри Боле на первых же послевоенных выборах стал мэром Манга и затем занимал эту должность несколько сроков подряд. Именно с его помощью была оформлена покупка «Шато Бельвю» русскими. Сделка была заключена непосредственно Василием Ващенко как представителем посольства СССР во Франции. Он работал уже в Париже, числясь советником и одновременно – сотрудником советской миссии по репатриации. С ним была его жена, которая и родила ему в мае 1946-го сына Николая. В том же году полковник Ващенко был назначен комендантом «Шато Бельвю».

На экране появился еще один снятый сканером документ, датированный 1946 годом. Озаглавлен он был так: «Акт передачи старинных произведений искусства и драгоценных изделий, обнаруженных в тайниках замка „Шато Бельвю“ в ходе работ на загородной базе отдыха Посольства СССР, городу Мангу». К акту было приложено благодарное письмо мэра Манга Анри Боле и заметка из газеты «Юманите» об открытии в Манге музея, где выставлены конфискованные у коллаборациониста де Бриана ценные картины и старинные изделия, найденные теперь, как писал, не скрывая своего восторга, автор, уже в «Русском замке».

«Вот когда появилось это название», – отметил про себя Готье.

Сокровища «Шато Бельвю» вновь стали предметом внимания прессы пятнадцать лет спустя. Еврейские организации Франции заявили, что перед освобождением Парижа немцы пытались вывезти по Сене награбленные ими у французских евреев богатства. Расследование шло долго, но в конце концов удалось выяснить, что часть нацистского золота и драгоценностей была доставлена из Парижа в апреле 1944 года вместе с ценными архивами в Манг, в «Шато Бельвю». Начался скандал. Еврейские организации, выступая защитниками прав наследников уничтоженных нацистами евреев, обратились в советское посольство с запросом, не находили ли русские в Манге ящиков с нацистским золотом. Русские долго молчали и затем ответили, что все найденные на территории замка ценности были переданы городу Мангу. Масла в огонь подлил и Люсьен де Бриан, который к тому времени уже давно был на свободе и успел проиграть свой первый процесс против русских.

Де Бриан заявил, что, действительно, за неделю до освобождения Манга в его замок на пяти грузовиках привезли какой-то груз в больших ящиках под охраной эсэсовцев. Было это золото или нет, спрятали они его на территории замка либо вывезли, он не знал. Что же касается принадлежащих его семье ценностей, сказал де Бриан, то в музее Манга выставлена лишь малая их часть, а куда делись остальные, он хотел бы узнать либо от властей Манга, либо от русских. После этого заявления журналисты стали донимать вопросами Анри Боле, и тот сгоряча ответил, что не намерен полемизировать с бывшим пособником нацистов. «Если кто-то что и скрыл из сокровищ этого семейства коллаборационистов, – сказал он, – так это сами де Брианы». Но времена уже переменились. Франция активно налаживала связи с Германией, и никто не хотел поощрять --">