Марек Краевский - В пучине тьмы [фрагмент]

объявляя конец первой смены, во двор вошла красивая панна, которую он преследовал сегодня с момента, когда она покинула близлежащий и единственный, впрочем, вроцлавский лицей. Ей было не больше, чем шестнадцать, семнадцать лет. Она была невероятно тонкая и высокая.

Когда она проходила мимо его наблюдательного пункта, взглянула быстро на крышу здание и сразу же опустила взор. Попельский в ее больших темных глазах увидел беспокойство и неуверенность.

Это дополнительно укрепило его подозрения к жителям этого дома, предназначенного к сносу. Девушке пришлось не раз и не два испытать их приставания. Если здесь кто-то жил, это не были, конечно, члены кружка розария из близлежащей церкви св. Жиля.

Девушка ослепила Попельского своей молодостью и стройной фигурой. Темный мундир лицея стекал по узким плечам, а юбка — по сформировавшимся бедрам. В своем чистой и подогнанной по фигуре униформе выглядела так, будто ее живьем перенесли из счастливых довоенных лет.

Мышцы худых икр напряглись, когда она поднялась на пальцы и высыпала содержимое своего ведра на гору других отходов, вываливающихся из переполненных мусорных баков.

Потом, защищая себя от смрада, сжала на бархатном носике свои длинные пальцы и исчезла из двора так же быстро, как там появилась. Она вернулась в дом, в котором — о чем прекрасно с утра уже знал — она жила вместе со своей намного старшей сестрой. Красота девушки, за которой он следил, ввела строгий ум Попельского в особенное состояние поэтического восхищения.

Мысленно сравнил ее с тростинкой. Вскоре, однако, задушил в себе желание поэтизмов и упрекнул себя за восторг, которому на мгновение он поддался. Может быть, именно она шпионка из подземной гимназии, убеждал сам себя, молодость и красота никогда не были гарантией моральной чистоты.

Вздрогнул. Он услышал шум где-то сзади. Рядом с ним дрожали ступени. Маленькие мальчики сбежали быстро, ударив со всей силы обувью по ступням. Миновали его равнодушно и бросились на кучу мусора, которую высыпала девушка, похожая на тростинку. Они были одеты в грязные и слишком большие капоты.

Заплатанные фуражки прикрывали их головы, а струпья и незажившие раны покрывали их худые ноги. Попельский хорошо знал таких детей улицы, одичавших сирот войны, которые были уже настолько сильной животной дегенерации, что жили только в иерархизированных стаях — готовые бежать перед более сильными или кусать и нападать на более слабых.

Он подошел к мальчикам и послал им свой искреннюю улыбку. По-видимому, сразу же причислили его к промежуточной группе — ни сильных, ни слабых — потому что, правда, сбежали из мусорных баков, но не очень далеко, и сразу же его начали кидаться оскорблениями.

— Ты хер поломанный! — заорал один из них, который напихал карманы тем, что нашел среди мусора, высыпанного девушкой.

— Ты оборванец! Выметайся из нашего района! Вон отсюда, дед! — кричал следующий. — Потому что мой брат тебе ноги переломает!

— Что зубы скалишь, педик?! — наяривал еще один, а через некоторое время он начал кричать на весь двор. — Люди, люди милые, педик какой-то, детей беспокоит!

— Что?! — взревел какой-то грубый голос из окна здания. — Что это за крики?! Этот старый педик?!

Попельский покинул двор среди криков и издевательств. Он хотел избежать не столько свирепости уличных мальчишек или кулаков владельца грубого голоса, сколько красивых глаз девушки, которая в любой момент могла выглянуть в окно, заинтригованная шумом на заднем дворе. Он знал, что еще будет следить за ней, и не хотел быть разоблачен преждевременно.

Однако далеко не уходил. Он вошел в последний дом на Скачке, прошел мимо него во двор, после чего, отодвинув болтающуюся на одном гвозде штакетник, вошел в следующий двор, из которого можно было войти в грязный дом, где жили мальчики и где он сам только что имел свою точку обзора.

Он забрался через окно на первом этаже, стоял вновь стоял на своем старом месте, за полотном двери, и ждал с надеждой, что маленькие мусорщики вернутся в особняк. Так и случилось. Когда его проходили, Попельский выскочил с ревом «Austehen!». Мальчики замерли и бросились по лестнице бежать. Мига их колебания было достаточно, однако, Попельскому.

Схватил за воротник пальтишки того из них, который раньше какими-то отходами напихал свои карманы. Барахтающееся тело сбросил с лестницы. Рывком свободной рукой вывернул карманы мальчика. --">