Иоанна Хмелевская , Ирена Барбара Кун - Подозреваются все. Что сказал покойник.

встревожится. Все это продолжалось довольно долго, блондину надоело, муж вроде бы проникся желаемым чувством, и я решила, что настало время для заключительной сцены.

Упомянутая заключительная сцена, апофеоз всей задуманной мною операции, прорабатывалась в тот момент, когда я гладила детские рубашки. Глядя на утюг и гладильную доску, я видела интерьер кафе «Крокодил», тот его небольшой уютный зал в глубине, куда ведут несколько ступенек. Мы с блондином сидим за столиком У стены, и я тактично разъясняю ему, что он послужил лишь орудием в борьбе за мое семейное счастье, чувств же к нему я никогда не испытывала, только притворялась влюбленной. В заключение я выражала надежду на то, что он меня простит и мы останемся друзьями. Блондин оказался человеком культурным и воспитанным, не впал в ярость, ограничился деликатными упреками и, выразив приличествующее случаю сожаление, простил меня. Дальше, следуя сценарию, я собралась представить, как муж, терзаясь от отчаяния и возрожденного чувства, устраивает мне адскую сцену ревности, мы выясняем отношения, и я падаю ему в объятия, а потом мы вместе с блондином дружно и весело играем в бридж. Четвертым мог быть кто угодно.

Получилось же все совсем не так, как было задумано. Сидим мы, значит, с блондином за столиком, выясняем отношения, все идет по плану, и вдруг, взглянув на дверь, я вижу, как в зал кафе входит муж с ослепительной блондинкой…

Не понравилось мне это — не было такой сцены в моей программе! Принявшись за следующую детскую рубашку, я начала по новой сцену объяснения с блондином. Добралась до места, на котором остановилась в прошлый раз, и тут опять входят в зал муж и ослепительная блондинка!

Отказавшись от борьбы с собственным воображением, я решила досмотреть, что же произойдет дальше. Муж и блондинка вошли, сели за столик. Она величественная, как королева, он рассыпается перед ней мелким бесом. Забыв про блондина, я всецело переключаюсь на них.

Вот муж встает и отходит к буфету. Я встаю, подхожу к их столику, сажусь рядом с блондинкой и спрашиваю ее:

— Простите, пожалуйста, не скажете ли, кто этот пан?

Удивленно взглянув на меня, блондинка спокойно отвечает:

— Это мой муж.

Я не поверила собственным ушам и на всякий случай еще раз внимательно осмотрела мужчину у буфетной стойки. Никаких сомнений, это мой собственный муж, как пить дать!

— Но ведь он женат! — произношу я с ужасом.

— Ах, проше пани, — снисходительно бросает блондинка, — что значит бумажка по сравнению с чувством?

Это было ужасно! Не знаю, что бы я выкинула в «Крокодиле», услышав такое, если бы в этот самый момент у меня под горячим утюгом не расплавилась с шипением пластмассовая пуговица. Грубо перенесенная в материальный мир, я не сразу смогла оторваться от лицезрения блондинки и мужа в зале «Крокодила» и пришла в себя только после безуспешных попыток поставить утюг сначала на чашку с водой, потом на масленку, пока он с грохотом не свалился на пол.

Образ блондинки оказался таким ярким и нахальным, что преследовал меня на протяжении долгих дней, заставляя подозрительно относиться к мужу, что в сочетании с необходимостью починить утюг привело к конфликтам в семье.

Или вот еще такой случай. Была у меня подруга, а у нее был брат. У брата в свою очередь были жена и мотоцикл, а сам он отличался полным отсутствием всяких способностей в области техники. Зато жена его была женщиной очаровательной, в присутствии которой наши с подругой мужья необыкновенно оживлялись. Мой муж еще кое-как держался, ибо Дануся, хоть и очаровательная, была не в его вкусе, но вот муж подруги при одном виде очаровательной Дануси рыл копытами землю, из глаз его летели искры, а может, если никого поблизости не было, ему даже случалось и заржать, выпуская огонь из ноздрей.

У всех нас были мотоциклы, и как-то мы решили провести совместный отпуск, путешествуя на мотоциклах. Зная исключительную неспособность Данусиного мужа к технике и его полнейшее нежелание ею заниматься, наши мужья уже заранее поклялись друг другу в том, что ни за что не будут ему помогать. Клятву такую они давали уже не раз, а потом ее нарушали, чинили в тяжелую минуту его мотоцикл, но на сей раз решили стоять насмерть.

— Представь себе, — мечтательно говорил муж подруги моему, — Тадеуш латает камеру, а мы и в ус не дуем! Тадеуш откручивает гайки, снимает колесо, а мы лежим себе на зеленой травке, на --">