Макс Аллан Коллинз - Сделка

Макс Алан Коллинз Сделка

К счастью для Америки, в этом деле и в такой ситуации она зависела не от юнцов, которых просто заманили или призвали в армию, а от «суровых парней», отправившихся в бой добровольно, которые больше всего хотели сразиться с вездесущим врагом, разбудившим их первобытные инстинкты.

История морских операций Соединенных Штатов во Второй мировой войне. Сэмюэль Элиот Морисон

"Молись за друга моего -

Его последний час настал

На острове Гуадалканал".

Эта надпись чаще всего встречается на сотнях крестов на кладбище, расположенном на этом острове.

Если ты не сделаешь так, как я сказал, то получишь пулю в лоб.

Фрэнк Нитти

Ни один бизнес не сравнить с шоу-бизнесом.

Эрвин Берлин

Пролог Больница святой Елизаветы Конгресс Хайтс, Мэриленд 26 ноября 1942 года

Я не мог вспомнить своего имени.

Очнувшись, я, черт возьми, не знал, где нахожусь. Маленькая комнатушка со стенами, выкрашенными в бледно-зеленый цвет, больничный запах... Но что это была за больница? Где?

А потом еще эта чертова штука: я не смог вспомнить своего имени. Не смог, и все тут. Оно исчезло.

И некого было спросить. Я был один в маленькой комнатке. Только я и три пустые, аккуратно застеленные койки военного образца, да маленькие тумбочки возле каждой из них. И хоть бы какая картинка на этих тумбочках! Даже зеркала на стенах не было. Как, черт побери, они думали, парень вроде меня мог узнать, кто он такой, если нет зеркала?

Я сел в кровати. Матрас подо мной, набитый конским волосом, издал ужасающий скрип, как будто он был наполнен металлической стружкой. Во рту у меня был горький, лекарственный привкус. Может, просто так, а может, я был до одурения накачан лекарствами. Мое имя вернется ко мне. Обязательно.

Я встал на дрожащие ноги. Слава Богу, еще не разучился ходить, но к Олимпийским играм был явно не готов.

Отлично. Я знал, что такое Олимпийские игры. Я знал все о тех вещах, которые приходили мне в голову. Знал, что матрас набит конским волосом, подушка – тоже. Я знал, какого цвета зелень. Знал, что это грубое коричневое шерстяное одеяло было солдатским. Но кем я был? Откуда? Кем, мать твою, я был?

Я снова сел на край кровати: ноги больше не держали меня, да и тело больше не выдерживало. Где берет начало моя память? Вспоминай. Вспоминай.

Я припомнил другую больницу. Это было вчера, или раньше? Я вспомнил, как просыпался на больничной койке, стоявшей рядом с окном. А за окном, черт их возьми, были пальмы. И я кричал, кричал...

Но я не знаю, почему я кричал при виде пальм. Зато я знаю, что такое пальмы. Это было начало. Не думаю, что, увидев пальму сейчас, я бы закричал. Черт, мне нужен был кто-нибудь. Этот привкус во рту...

Потом я вспомнил, как смотрелся в зеркало! Да, в другой больнице я смотрел на себя в зеркало и видел человека с желтым лицом.

– Проклятый япошка! – сказал кто-то и разбил зеркало.

Все еще сидя на краю койки, я дотронулся рукой до лба и нащупал повязку. Я заметил, что рука была желтой.

Это был я. Я разбил зеркало. Это я пронзительно орал на япошку. И я был этим самым япошкой.

– Ты не проклятый япошка! – произнес кто-то.

Опять я.

Ты не япошка. Ты думаешь и говоришь по-английски. Они не знают Джо Ди Маггио и Джо Луиса. А ты знаешь.

Ты знаешь английский, ты знаешь япошек, ты знаешь про Ди Маггио и про Луиса, но ты не знаешь собственного имени, не так ли, schmuck?^[1]

Schmuck? Разве это не еврейское слово? Я – еврей. Еврей, или что-то в этом роде.

– Мать твою, – сказал я и снова встал. Пора было прогуляться. Пора было найти другое окно и посмотреть, росли ли за ним пальмы, а заодно выяснить, стану ли я кричать при виде их.

Я был в ночной рубашке, поэтому выдвинул ящик из тумбочки и нашел кое-какую одежду: нижнее белье, носки, фланелевую рубашку кремового цвета и коричневые хлопковые штаны. Я надел их. И я помнил, как это делается. И я почти споткнулся о пару туфель, стоявших у кровати, но удержался на ногах и надел их. Цивильные ботиночки, не то что те бахилы, к каким я привык.

Соседняя комната была спальней или палатой, или еще чем-то в этом роде. Двадцать аккуратно застеленных коек, все – пустые. Я что, был единственным парнем здесь?

Я прошел через палату и вышел в коридор. Справа от меня было застекленное пространство, в котором суетились --">