Микки Спиллейн - Целуй меня страстно

не могу ни встать, ни дотянуться до нее рукой. Во рту у меня пересохло, и мне зверски хотелось курить. Я просто не мог думать ни о чем другом. Со многими бывает так перед смертью. Я вытащил сигарету и сунул ее в рот.

— Зря ты убил его, — повторила Лили. Я вытащил зажигалку. Теперь уже недолго. Я чувствую такие вещи. Еще один выстрел. И он раздастся скоро.

— Майк…

Я открыл глаза. Каким же все-таки сильным был этот ее запах. Очень резким. Хотя довольно приятным.

— Мне показалось, я почти полюбила тебя. Больше… чем его. Но нет. Он любил меня такую, какая я есть. Он один сумел вернуть меня к жизни… после случившегося. Он был врач, я была его пациенткой. У такого человека, как ты, я могу вызвать только отвращение. Я вижу твои глаза, Майк… — Она запнулась на мгновение и продолжила:

— Он тоже был страшный человек, Майк, но не такой, как ты. Посмотри на меня, Майк. Ты хочешь поцеловать меня? Раньше ты хотел, а теперь? Я боялась твоих прикосновений… Я чувствовала, что ты хотел меня… Так целуй же!

Она сняла пояс и, расстегнув платье, медленно сбросила его с себя. И я увидел, какая она на самом деле. О, это была ужасная карикатура на женщину! У нее совсем не было кожи, только какое-то морщинистое отвратительное мясо, мясо от бедер до самой шеи. И вид этого черепашьего мяса вызывал у меня отвращение и непреодолимую тошноту.

Сигарета выпала из моих губ. Я потянулся за новой, руки мои дрожали.

— Это сделал огонь, Майк. Как ты считаешь, я очень хорошенькая?

Она звонко рассмеялась, и я уловил в ее смехе нотку безумия. По-прежнему направляя пистолет мне в живот, она опустилась на колени.

— Сейчас ты умрешь, но сперва ты можешь сделать то, что хотел. Поцелуй меня… Целуй меня страстно!

Она наклонилась, подставляя губы для поцелуя, и в это мгновение я щелкнул зажигалкой.

И тут же, за миг до того, как в комнате раздался ее ужасающий крик, по ней пробежали язычки синего спиртового пламени.

Вспыхнувшая бесформенная масса с дикими воплями каталась на полу. Белые ее волосы стали черными, а огненные всполохи как острые зубы впивались и рвали на куски ее уродливое тело. Ее крик еще звучал — крик, полный отчаяния и злобы.

Но я уже не смотрел туда. Я смотрел на дверь. Она была заперта, но, возможно, меня еще хватит на то, чтобы ее открыть.

--">