Лео Мале - Нестор Бюрма в родном городе

Блуа. Вы, должно быть, всегда держали в тайне ваши с ним отношения. Вряд ли вы, конечно, совсем не пользовались услугами «бале роз», но вы, видимо, принимали в них участие только в те вечера, когда Аньес не было… на работе. Итак, вы для нее друг ее отца. Она вам обо всем рассказывает, и вы ее убиваете.

– Вот именно,– усмехается Дорвиль.– Как раз в тот день, когда мне понадобилось ее тело, чтобы спрятать его под опилками и заставить всех поверить, что его туда положил ее отец. В самую точку! В этом втором невероятном рассказе, старина, который вы преподносите нам сегодня ночью, имеются вовсе не темные места, а, напротив, места слишком ясные.

– Да? А разве я говорил, что вы ее убили именно в тот день, когда умер Дакоста? Вы убили ее за несколько дней до этого – ну, скажем, в среду – и держали ее, например, в вашем подвале, выжидая удобного момента, чтобы избавиться от трупа. В этих местах, где так жарко, подвалы очень холодные. Я знаю это по опыту. Я поместил на хранение шпика Морто в один из таких подвалов. Да, кстати, о Морто… Это был один из самых опасных для вас и Блуа типов. Для вас – потому что он мог мне доказать или по крайней мере попытаться меня убедить, что у него не было никаких причин для кражи десятитысячной купюры. Для Блуа – потому что он мог его опознать. Я сказал вам, где он живет. Я даже сам отвез вас туда. Его там не было в тот момент, но он должен был вернуться… Ну вот. Той ночью, расставшись со мной, изобразив при этом на лице робость и нерешительность (и наверняка действительно умирая от страха, так как все идет не так уж гладко), вы мчитесь к Блуа, а потом оба отправляетесь на виллу «Лидия». Вы убиваете Морто, который к тому времени уже вернулся (или же вы подстерегаете его, когда он только возвращался), и, чтобы сбить меня с толку, засовываете ему в бумажник, где лежат его собственные деньги, «бонапарта» выпуска июня 1962 года, на котором губной помадой выведены буквы OAS. Вот. У вас наверняка найдут оружие, из которого была убита последняя жертва, и плащ, который Аньес одолжила у цыгана. Во всяком случае, это вполне возможно.

– Возможно, возможно,– взрывается обвиняемый.– Но, старина, кого вы надеетесь убедить подобными россказнями?! Все это лишь нагромождение предположений… и паршивых умозаключений. У вас нет ни малейшего доказательства. Вы говорите обо всем так, как будто вы у нас сидели в голове. Вы истолковываете улыбки, покачивания головой…

– Ладно,– говорю я.– Это предположения. А Лора?

– Что Лора? А Лора тут при чем? Она у черта на куличках…– Но вдруг нервно смеется. -…Господи… Уж не собираетесь ли вы и Лору сюда приплести?'

– Представьте себе, что я часто задавал себе вопрос, какова ее роль во всем этом. Как было дело? Она просит меня приехать сюда. В тот момент, когда я приезжаю, она уезжает, успев лишь позвонить, чтобы подбодрить меня, и до свидания! И невозможно узнать, где можно ее найти… Короче говоря, все это заставляло меня часто думать о Лоре. Сегодня утром, прямо здесь, я еще раз долго думал над этим, после того как узнал от цыгана историю Аньес. Куда могла пойти Аньес, уйдя от цыгана? Где она была прежде, чем оказалась под грудой опилок? Я подумал, что, скорее всего, она пошла к женщине, а не к мужчине. Я поехал к Лоре, чтобы проверить, не приходила ли она к ней… К Лоре, которая могла и не быть «у черта на куличках». Но нет, она была именно там, у черта на куличках, и поэтому она не могла прочитать письма, которое оставила ей в почтовом ящике Аньес… по дороге, ведущей под груду опилок. И это, это уже не просто предположения.

Я достаю письмо из кармана.

– Оно датировано прошлой средой, одиннадцатым мая,– говорю я,– то есть тем днем, когда я мучился, пытаясь прийти в себя после того, как меня опоили, и после удара в затылок. Тем днем, когда Лора уезжала в свое турне. Спустя буквально несколько часов Аньес пыталась спасти свою жизнь. Послушайте, что она написала:

«Дорогая Лора,

Как жаль, что я Вас не застала. Я не смогу поговорить с г-ном Дорвилем так, как я поговорила бы с Вами. Лора, как мне грустно и как я счастлива! Я проститутка, но я обнаружила кое-что очень важное для папы. Алжирский предатель – это Кастеле, магазин «Мирей, безделушки», улица Дарано. Я нечаянно подслушала его разговор с одним из шпиков. Кастеле убил этого человека, а потом увидел меня в комнате, откуда я слышала весь разговор. Он отвез меня в свой дом в Селльнев. Я не знаю, что он сделал с тем шпиком. Бог весть сколько --">