Богомил Райнов - Утро — еще не день

вслух повторяю, чтоб не произошло какой-то ошибки. Потом подытоживаю:

— Погорел, бедолага.

— Но не так, как ты в Копенгагене, — напоминает Борислав. Он из тех людей, которые всегда успокаивают себя тем, что бывает еще хуже.

— В Копенгагене? О чем это ты?

— А ты даже не помнишь, что когда-то был в том городе?

— Возможно, и был. Вылетело из головы.

— Если ты в самом деле забыл, то с тобой все хорошо. Как хорошо было бы, если б мы могли стирать из памяти плохие воспоминания!

Какое-то время в автомобиле слышен лишь хриплый речитатив певца, который, не переводя дыхания, переходит от «Хелло, Долли» к «Мекки Мессер». Я поглядываю в зеркальце. За спиной у нас время от времени возникают автомобили, быстро догоняют и исчезают. Словно издалека, слышу голос Борислава:

— Может, ты все же развернешься на каком-то перекрестке и отвезешь меня назад. Я не собираюсь переходить границу.

— Не волнуйся, я тебя не перевезу через границу, — рассеянно бросаю я.

Совсем рассеянно, ибо в этот момент я занят тем, чего вообще не следует делать, — представляю себе, что может случиться.

Пообедать я остановился уже на территории Федеративной республики. Время обеда давно прошло, и я могу блаженствовать в полупустом ресторане, зная, что тебя обслужат без лишней задержки.

Столик мой возле огромного окна, откуда открывается вид на соседний сосновый лес. Борислав напомнил мне ту датскую историю.

Датская полиция разыскивала меня, обвиняя в убийстве, к которому я был непричастен. Агенты ЦРУ подстерегали меня, чтобы свести счеты. Никакого пути к отступлению. Никакой связи с Центром. И к тому же гнетущее сомнение — что, если Центр давно уже считает меня предателем? Погибнуть от чужой пули на чужой земле — это обычный риск для людей моей профессии, но остаться в памяти своих изменником…

Развязка тогда немного затянулась, мастерски организованная тем ужасным человеком — Сеймуром, который и до сих пор приходит иногда ко мне во сне со словами: «У вас нет никакого выхода, Майкл. Вы в западне…»

Думать про Сеймура и одновременно с аппетитом есть — невозможно. Но от кофе в голове проясняется, и мои мысли переключаются на теперешние события. Заполненная заботами повседневность — лучшее лекарство от плохих воспоминаний.

Мысль о том, что сейчас Петко Земляк скрывается в Мюнхене так же, как я когда-то скрывался в Копенгагене, заставляет меня быстро рассчитаться и снова выехать на шоссе.

В Висбаден я прибываю еще засветло. По старой привычке сперва еду по указанному адресу, осматриваю место, не останавливаясь. Тихая улочка в тихом жилом квартале. Вот и нужный мне одноэтажный дом с маленьким садиком. Опасность быть замеченным и зафиксированным тут намного больше, чем на многолюдном бульваре.

Добравшись до торговых улиц, не сразу нахожу место для стоянки в маленьком переулочке. С полчаса жду в какой-то пивной, пока стемнеет, и снова еду по указанному адресу.

Металлическая калитка сада оказалась открытой. Вхожу и нажимаю на звонок. Ни звука. Звоню снова. На этот раз слышно, как поворачивают ключ, затем отодвигают засов, снимают цепочку; наконец появляется женское лицо. Выражение его не очень приветливо.

— Господин Шмитхаген дома? — спрашиваю я.

— Его нет.

— Он мне нужен по поводу автомобиля.

— Я же вам сказала: его нет.

Кажется, я оторвал ее от телевизора, потому-то она явно не желает продолжать разговор.

— Разве он вас не предупреждал, что его будут искать по поводу автомобиля? — настаиваю я, пристально глядя на нее.

Мой пристальный взгляд, видимо, освобождает ее от телевизионного гипноза, и она бормочет:

— Собственно, да. Говорил, чтоб вы приехали завтра утром.

«Завтра утром» — это не раньше семи часов. А еще надо проехать пятьсот километров до Мюнхена. Даже при наилучшем развитии событий встреча с Петко до обеда не состоится.

Но и тут крутиться и привлекать внимание соседей не следует. Трогаюсь снова в центр, оказываюсь на какой-то площади с церквушкой и сквером. Ночь, цепочка уличных фонарей, красная неоновая надпись: «Кюраско».

Наконец хоть что-то знакомое среди этой чужой обстановки! Рестораны Кюраско известны своеобразным меню: в них подают только жареную говядину, причем тех животных, которых специально откармливают в Аргентине. Прохожу в центр зала в поисках свободного места и вдруг слышу знакомый голос:

— Вы одни, Майкл?

Первое впечатление такое, словно я сплю и надо немедленно --">