Ариф Васильевич Сапаров - Фальшивые червонцы

А. Сапаров Фальшивые червонцы Две повести из хроники чекистских будней

ОПАСНЫЕ КОМЕДИАНТЫ

Убийство на Фонтанке

Мышиная возня «бывших людей». — Новая встреча с прокурором Измайловым. — Мадам Горюхина принимает визитера. — Розыски Глафиры Нечаевой и ее рассказ. — За что убили Иннокентия Замятина?

Уголовная хроника середины двадцатых годов была насыщенной и чрезвычайно пестрой. Заурядные квартирные шалости тихих домушников соседствовали в ней с дерзкими налетами вооруженных бандитских шаек, а скандальные разоблачения финансовых афер нэпачей — с поимками растратчиков, дорвавшихся до казенных денег, чтобы спустить их в рулетку в прокуренных залах игорного клуба «Трокадеро» на Петроградской стороне.

Каждое утро, ровно к восьми ноль-ноль, вся эта беспокойная, кричащая информация, подобно мутной пене большого города, скапливалась на столе дежурного по Ленинградскому угрозыску. В милицейском обиходе с легкой руки какого-то остроумца именовалась она «букетом моей бабушки».

В дежурные назначали опытных и достаточно искушенных оперативников, умеющих быстро разобраться в каждом цветочке этого зловонного «букета». К девяти часам, когда начиналось утреннее совещание у начальника угрозыска, надо было выделить наиболее сложные и трудоемкие происшествия, связаться с мобильными опергруппами, действующими в разных концах Ленинграда, отдать все необходимые распоряжения.

Происшествие в Летнем саду, где извлекли из Фонтанки утопленника, скорей всего не привлекло бы внимания дежурного. Ничего в нем вроде бы загадочного: похоже на тривиальное бытовое самоубийство, ежели судить по обнаруженной предсмертной записке, не исключается, впрочем, и убийство. Решающее слово в такого рода случаях за судебно-медицинской экспертизой, ей и все карты в руки.

Загвоздка была в другом, и загвоздка до крайности странная, наводящая на размышления. Среди документов погибшего мужчины обнаружили свидетельство об окончании Императорского Александровского Лицея — новехонькое, на гербовой бумаге, с соответствующими подписями и печатью.

Распорядившись, чтобы скорей были собраны сведения, характеризующие личность утопленника, дежурный попросил телефонистку связать его с Александром Ивановичем Ланге, давним своим товарищем по службе в Петроградской Чека.

Александр Иванович, как и предполагал дежурный, заинтересовался происшествием в Летнем саду. Внимательно выслушал, велел переправить на Гороховую все документы, обнаруженные на трупе, а затем, помедлив с минуту, раздумал и сказал дежурному, что нет смысла прибегать к никчемной канцелярской волоките. Через полчаса, сказал Ланге, он сам заявится в угрозыск и попутно получит удовольствие от лицезрения старого своего приятеля.

— Вот и хорошо, дорогой Александр Иванович, жду тебя с нетерпением, — обрадовался дежурный, чувствуя, что попал в самую «жилу».

Так оно и было в действительности. Неожиданное сообщение об утонувшем в Фонтанке обладателе лицейского диплома открыло перед чекистами Ленинграда новое направление поиска.

Причины к тому накопились весьма основательные.

С весны 1924 года на Гороховой, 2, в полномочном представительстве ОГПУ, начали получать сигналы, свидетельствующие об активизации в городе всяческих недобитков и осколков сановно-сиятельной Российской империи. А осколков этих, надобно заметить, в те времена насчитывалось еще порядочно, хотя после октябрьской очистительной бури минуло без малого семь лет.

Иной скептик, тем более недостаточно осведомленный об остроте и жесткости классовой борьбы в двадцатых годах, возможно расценил бы активность «бывших людей» как безобидное чудачество, от которого, дескать, ни жарко ни холодно, --">