Инна Сергеевна Тронина - Их «заказали» в кафе

Инна Тронина Их «заказали» в кафе

Пролог

Старшинов полежал в постели, чутко прислушиваясь. И когда мимо двери в спальню прошуршали шаги старшего сына, резко сел и замер. Он не знал, что именно сейчас следует делать. Времени оставалось мало, от силы пять минут. Впрочем, жена могла вернуться с кухни и раньше. На её половине широкой кровати валялся лёгкий душистый халатик, поблёскивала упаковка из-под новых колготок, таинственно мерцало синтетическое бельё, подаренное им год назад ей на день рождения.

Елена никогда надолго не оставляла вещи в беспорядке — муж мог проснуться и всё это увидеть. Значит, усадив сыновей завтракать, Лена вернётся, чтобы наскоро прибраться. И тогда у Старшинова в это утро ничего не выйдет. А позже может не хватить решимости.

А что, если перенести всё на вечер, когда никого не будет дома? Сегодня воскресенье, и Стёпка уезжает на пикник в лес. Лена собиралась на день рождения к сестре. К радости Старшинова, там решили устроить девичник, и на его прибытии не настаивали. Старший сын Михаил, который сегодня ночевал у родителей в Химках, уедет в Москву. Он уже несколько лет жил у тёщи, а в Химках появлялся редко и обязательно после долгих уговоров.

Старшинов поспешно спустил ноги на ковёр, встал. Одёрнул измятую пижаму, пригладил редкие, всклокоченные, с обильной проседью волосы. На секунду задержался перед трельяжем и удивился собственному спокойствию. Ему совершенно не хотелось есть, несмотря на то, что с кухни плыли запахи яичницы, жареной курицы и кофе. Курицу Лена готовила для Стёпкиного пикника, но Старшинов всегда мог попросить поджарить ему кусочек постной говядины.

Лена предлагала всё это ещё вчера, но он отказался. Лишь бы парни ничего не узнали! Они молодые и здоровые, им жить и жить, но уже без отца. Старшинов не то чтобы боялся, но опасался — вдруг пацаны собьются с пути, попадут в дурную компанию, свяжутся с проститутками, опозорят семью перед соседями и друзьями. Стыдно будет людям в глаза взглянуть, если такое произойдёт.

Но парни не подкачали — выучились, теперь работают. Мишка им с Леной уже внука родил, и Стёпка скоро женится. Вот, вышел из ванной после душа, отправился на кухню. Надо бы ополоснуться, но нельзя. Вчера был в бане, надел всё чистое, побрился. Нет, в пижаме всё-таки неудобно — надо взять спортивный костюм, который всегда висел в шкафу. Старшинов надевал его в основном для утренних пробежек и прогулок с овчаром.

«Теперь, Джек, нам уже не трусить по дорожкам парка, не ездить на рыбалку и на дачу, — подумал Старшинов. — Мы даже не простимся. Долгие проводы — лишние слёзы, да и ни к чему эти нежности. Провинился — отвечай. Жалеть тебя, Гаврила, никто не должен. Ты уходишь, как малодушная мразь, но признаться во всём Лене всё равно никогда не решишься…»

Старшинов переоделся, застегнул куртку на «молнию», осторожно выглянул из спальни. Лена гремела посудой и ничего не слышала. Восемь двадцать утра. Старшинов никогда по выходным так рано не вставал. За те четверть века, что существовала их семья, Елена Николаевна изучила твёрдые, неизменные привычки мужа.

Моложавая кокетливая закройщица ему ни разу не изменила, даже не дала повода усомниться в своей верности, а ведь Гавриил Степанович был её на одиннадцать лет старше. Из-за этого кумушки во дворе и приятели Старшинова пророчили им семейные проблемы — и ведь, накаркали, гады! Только не Леночка предала его, а он — её. Он, почти пенсионер, суровый и правильный. Высокий, чуть сутуловатый, основательный сельский мужик, которому, к удивлению, очень шла судейская мантия. Юрист с солидным стажем, неподкупный и справедливый слуга закона, любимый наставник молодёжи и последняя надежда униженных сограждан. Он совершил преступление, равного которому нет на свете, и сам приговорил себя.

Гавриил Степанович не обувался, а потому ступал неслышно, как по воздуху. Поминутно озираясь и потея от напряжения, он миновал коридорчик, закрыл за собой дверь общей комнаты, где семья собиралась за столом по праздникам. Тогда на диване спали гости, то и дело наезжавшие к хлебосольной Лене. Но этим утром здесь тоже было пусто, чисто и прохладно.

Лоджия выходила на запад, и солнце появлялось в комнате ближе к вечеру. Старшинов повернул ручку двери, плечом вперёд протиснулся в узкую щель и несколько секунд любовался голубым весенним небом. Подумал, что уже скоро любимые его майские --">