Генри Уэйд - Капитан повесился! Предполагаемый наследник

пятнадцать лет старше своей жены – кружилась в бурном вихре предвоенной светской жизни. Они были абсолютно счастливы, пользовались успехом, весь мир, казалось, лежал у их ног. Затем Стеррон неожиданно подал в отставку, увез Гризельду в поместье Феррис-Корт – они уединились в глухой провинции, там, где находился его семейный дом. Пошли слухи о болезни, о финансовых проблемах, даже о ссорах между супругами, но никто ничего толком не знал – лишь то, что Стерроны вдруг исчезла. Еще одной из причин называли бездетность – в ту пору было принято, да и желанно, иметь детей, – но вряд ли это действительно стало причиной для добровольного заточения в глуши.

Началась война, и Герберт Стеррон вернулся в свой полк. Его старые товарищи даже не успели заметить в нем значительных перемен, как его признали непригодным к активной военной службе и перевели в маленький гарнизон на побережье Франции. Там он и оставался вплоть до перемирия, а затем вернулся в Феррис-Корт к своей молодой жене. Гризельда оставалась с ним, несмотря на все несчастья, принесенные добровольным заточением, хотя после войны их друзьям стало очевидно: остается она с ним лишь из принципиальных соображений, а не по зову души и сердца. Гризельда тоже изменилась, хотя и не утратила своей красоты: ее симпатии к друзьям стали непостоянны и переменчивы, а былая природная веселость сменилась приступами истерии.

Если не считать последних двух лет, то со дня свадьбы Джеральд Стеррон почти не виделся со своим братом и невесткой. Его бизнес после войны процветал, что вынуждало Джеральда находиться в Китае. Исполняя распоряжение старшего партнера по бизнесу, он защищал деловые интересы фирмы в Шанхае. Письма от родни были редкими и без подробностей, а потому, вернувшись два года назад в Англию, Джеральд испытал шок от того, как изменился брат, который был старше всего на год. Герберт превратился в изможденного старика, павшего духом, подверженного вспышкам беспричинного гнева, совсем непохожего на веселого бравого кавалериста, каким был в день женитьбы на красавице Гризельде Хьют.

Феррис-Корт, дом эпохи Тюдоров, где прожили двенадцать поколений Стерронов, был вторым поводом считать Герберта Стеррона везунчиком. Но сейчас одного взгляда на сад было достаточно, чтобы понять, в каком запустении находится это некогда прекрасное старинное поместье. Клумбы и тропинки заросли сорняками, кустарник давно не подстригали, и он превратился в непролазные заросли – все это свидетельствовало или о нехватке средств на содержание, или же о полном безразличии павших духом обитателей.

Джеральд вспомнил детство – тогда все лужайки и клумбы были безупречно ухоженны, кругом суетилась целая команда опытных садовников, наводивших порядок в каждом углу, в том числе и в теплице, где почти круглогодично зрел богатый урожай фруктов. Шагая по заросшей травой тропинке, Джеральд с грустью думал о прошлом. Сад был разделен на террасы, искусно отделенные друг от друга полосами цветущего кустарника, которые, однако, не закрывал общий обзор. Теперь же кусты, тянувшиеся к солнцу, разрослись сверх всякой меры, и каждая часть сада оказалась скрыта от другой – за исключением самой верхней террасы, откуда открывался вид на теннисный корт. Там Джеральд Стеррон и нашел своего брата.

Герберт Стеррон всегда был крупным мужчиной, что свойственно мускулистым и активным кавалерам драгунского полка; теперь же мышцы превратились в жир, плечи ссутулились, под глазами залегли круги, черты лица стали резче. Он носил густые кавалерийские усы еще по довоенной моде, но они уже не могли скрыть глубоких морщин в уголках губ и придавали некогда красивому лицу угрюмое выражение. Когда брат подошел к нему, в темных глазах мелькнула искорка гнева, что придало его лицу хоть какую-то живость.

Капитан Стеррон стоял на заросшей террасе и смотрел на жену и ее партнера по игре, которые сидели на маленькой скамейке, погруженные в интимную беседу. Капитан почти не обратил внимания на появления брата.

– Кустарник не мешало бы немного проредить, Герберт, – заговорил Джеральд, отряхивая серые фланелевые брюки от налипших сухих травинок.

Герберт окинул брата быстрым взглядом и снова уставился на теннисный корт, словно этот вид притягивал его как магнитом.

– Чертов авантюрист! – злобно пробормотал он.

Объект и сила чувств, которые он вызывал, были слишком очевидны, чтобы игнорировать их, пусть даже --">