Генри Уэйд - Капитан повесился! Предполагаемый наследник

кресла, поймал и выпустил на волю шмеля, незаконно вторгшегося в чужие владения, и вышел в холл. Здесь было совсем тихо – тишина эта скорее нагоняла уныние, а не свидетельствовала о покое. Стоя посреди холла, Джеральд огляделся по сторонам, словно в поисках хотя бы одной живой души, потом сделал шаг или два к кабинету, но передумал и медленно поднялся к себе в спальню на втором этаже. Но и там не мог успокоиться, бесцельно расхаживал по комнате, перебирал какие-то мелкие вещи, закурил и почти сразу выбросил сигарету в окно. Неожиданно его внимание привлекло происходившее за окном, и он взял с подоконника полевой бинокль. Джеральд направил его на квадратное кирпичное здание, просвечивающее через деревья в дальнем конце огромного сада, он наблюдал минуту, прежде чем опустить бинокль. Лицо его оставалось безучастным, вот только губы сложились трубочкой, словно он собирался присвистнуть.

– Так вот откуда ветер дует, – пробормотал он себе под нос.

Глава II После ужина

Сэр Джеймс Хэмстед, увидев хозяйку дома за ужином, поразился изменениям в ее внешности. Куда делись румянец и радостный блеск в глазах? Она была бледна, а во взгляде читались усталость и скука. Возможно, сказывалось утомление от игры, тело уже не могло соответствовать порывам души – ведь миссис Стеррон нельзя было назвать молоденькой. В нынешние непростые и беспокойные времена люди стали слабее и быстро выматывались, слишком скудны были запасы сил. Печально видеть, подумал сэр Джеймс, как усталость и озабоченность портят это прелестное лицо. А вот карие глаза казались теперь еще больше – из-за залегших под ними темных теней.

Одежда миссис Стеррон тоже изменилась. Вместо яблочно-зеленого теннисного платья без рукавов на ней было черное вечернее платье с воротником-стойкой, почти монашески простого фасона. Лишь старинный кружевной шейный платок немного смягчал мрачность наряда. Впрочем, сэр Джеймс не преминул отметить красоту изящных белых кистей, видных из плотно прилегающих рукавов. Даже волосы у нее изменились: миссис Стеррон спрятала свои каштановые кудри под широкой лентой черного бархата. В сравнении с дневным макияжем губы казались бесцветными, хотя любая женщина на ее месте могла бы воспользоваться более светлой помадой, подчеркнув красоту и изящество рта.

Но никаких других женщин в обеденном зале Феррис-Корт не наблюдалось, и, похоже, сэр Джеймс был единственным человеком, заметившим эти перемены. Впрочем, от его внимания не укрылся взгляд, который Герберт Стеррон бросил на жену, и его усмешка. Беседа за столом сводилась к воспоминаниям, которыми обменивались сэр Джеймс и Джеральд Стеррон, и обсуждали в основном тонкости коммерции и дипломатии на Востоке. Речь Джеральда Стеррона была сухой и сдержанной, хотя слушать его было любопытно – ведь он был настоящим знатоком в этих вопросах, но ему редко выпадала возможность продемонстрировать свои знания. Сэр Джеймс говорил скорее как наблюдатель, а не эксперт, но неплохо ориентировался в теме и имел на все собственную точку зрения. Возможно, решил Джеральд, почти ничего не знавший о госте, сэр Джеймс был просто очень начитанным человеком и частенько беседовал с членами таких клубов, как «Атенаум» и «Ройал», и давно научился высказываться на любую тему самым безапелляционным тоном, не вставая из любимого кресла. «Хоть тут мне повезло», – подумал Джеральд, поскольку капитан Стеррон был молчалив и мрачен, а его жена, добросовестно выполняющая обязанности хозяйки, становилась рассеянна и невнимательна, как только они затевали очередную дискуссию.

Подали десерт, и миссис Стеррон поднялась со своего места. Улыбнулась сэру Джеймсу, который распахнул перед ней дверь, и протянула ему изящную руку.

– Хочу пожелать вам доброй ночи, сэр Джеймс, вы уж меня извините, – произнесла она. – Но мне надо написать два длинных письма, после чего лягу в постель с книгой. Единственная женщина в мужской компании – всегда обуза. Вы уж поверьте, я знаю.

Сэр Джеймс пытался возразить, но хозяйка дома уже вышла в холл, не дав ему возможности подобрать подходящие слова.

Еще какое-то время мужчины провели за столом, разговаривая и наслаждаясь замечательным портером из подвалов поместья. По крайней мере, наслаждались двое – Герберт Стеррон за обедом к вину не прикасался, а сейчас сидел и жевал шоколад, что было для него нехарактерно. И оставался трезв и молчалив. Гости же болтали и --">