Артур Игнатиус Конан Дойль - Знак четырех. Собака Баскервилей

пожалуйста, и конверт. Почтовый штемпель: Лондон, Юго-Запад, дата – седьмое сентября. Гм! Отпечаток большого пальца на уголке – вероятно, почтальона. Бумага высшего качества. Конверт – шесть пенсов за пачку. Отправитель разборчив в выборе канцелярских принадлежностей. Адрес отсутствует. «Будьте сегодня в семь часов вечера у третьей колонны слева возле театра „Лицеум“. Если вы мне не доверяете, приведите с собой двух друзей. С вами обошлись несправедливо, это необходимо исправить. Полицию не привлекайте. Если позовете, все пойдет прахом. Ваш неизвестный друг». Что ж, действительно превосходная загадка. Как вы намерены поступить, мисс Морстен?

– Именно этот вопрос я и хотела вам задать.

– Тогда мы непременно отправимся вместе. Мы с вами – и да, конечно же, доктор Ватсон. Он именно тот человек, который нам нужен. Ваш корреспондент упоминает двух друзей. Мы с доктором Ватсоном сотрудничали и раньше.

– А доктор Ватсон согласен пойти? – спросила мисс Морстен с умоляющим видом.

– Буду горд и счастлив, – горячо заверил я, – если смогу быть хоть чем-то полезен.

– Вы оба очень добры, – отозвалась мисс Морстен. – Я вела уединенную жизнь, и у меня нет друзей, к которым я могла бы обратиться. Если я приду в шесть, это будет вовремя?

– Ни в коем случае не опаздывайте, – предупредил Холмс. – Впрочем, вот еще что. Почерк на конверте тот же самый, что и на посылках с жемчужинами?

– У меня с собой образцы, – ответила мисс Морстен, протягивая шесть бумажных листков.

– Вы, несомненно, образцовый клиент. У вас верная интуиция. Давайте-ка посмотрим. – Холмс разложил листки на столе и стал внимательно их сравнивать. – Почерк изменен, за исключением письма, однако автор, вне всякого сомнения, один и тот же. Взгляните, как тут и там пробивается греческое «е», и обратите внимание на завиток-хвостик в букве «ц». Эти буквы, бесспорно, выведены одной и той же рукой. Не хочу внушать вам напрасные надежды, мисс Морстен, но есть ли хоть какое-нибудь сходство между этим почерком и почерком вашего отца?

– Ни малейшего.

– Я так и думал. Итак, мы ждем вас к шести. Позвольте мне оставить эти бумаги у себя. Я над ними еще подумаю. Сейчас только половина четвертого. Тогда au revoir!^[4]

– Au revoir! – повторила наша гостья.

Она окинула нас ясным, приязненным взглядом, спрятала на груди коробочку с жемчужинами и поспешила уйти. Стоя у окна, я наблюдал, как она быстро идет по улице, пока ее скромная шляпка с белым перышком не затерялась в серой толпе.

– Какая привлекательная женщина! – воскликнул я, оборачиваясь к своему компаньону.

Холмс снова разжег трубку и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза.

– Привлекательная? – вяло отозвался он. – Я что-то не заметил.

– Да вы и вправду автомат, вычислительная машина! – бросил я. – Временами в вас появляется что-то совершенно нечеловеческое.

Холмс мягко улыбнулся:

– Чрезвычайно важно, чтобы ничьи личные качества не влияли на ваши суждения. Клиент для меня – это простая единица, один из факторов задачи. Эмоции враждебны ясности рассудка. Уверяю вас, самая очаровательная женщина из всех, кого я знал, была повешена за то, что отравила трех маленьких детей ради страховки, а самый отталкивающий тип из числа моих знакомых – филантроп, который потратил чуть ли не четверть миллиона на лондонских бедняков.

– Но в этом случае…

– Исключений я не делаю. Исключения опровергают правила. Вам случалось когда-нибудь изучать характер по почерку? О чем вам говорит эта беглая надпись?

– Почерк разборчивый и правильный, – ответил я. – Писал человек деловой и твердый характером.

Холмс покачал головой:

– Посмотрите на эти буквы «е». Петелька на них такая крохотная, что их можно принять за часть буквы «и». У человека с твердым характером всегда видна разница между «е» и «и», даже если он пишет очень неразборчиво. Буква «т» везде разная, а заглавные буквы указывают на чувство собственного достоинства. Я сейчас ухожу. Мне нужно навести кое-какие справки. Позвольте вам порекомендовать эту книгу, весьма и весьма замечательную. Это «Мученичество человека» Уинвуда Рида. Вернусь через час.

Я сидел у окна с книгой в руке, но мысли мои блуждали вдалеке от смелых выкладок автора. В мыслях я возвращался к нашей недавней гостье, вспоминал ее улыбку, глубокий грудной голос, странную тайну, что вторглась в ее жизнь. Если ей было семнадцать, когда исчез ее отец, сейчас ей должно быть --">