Уильям Уилки Коллинз - Женщина в белом

в ребус, в занимательную головоломку. Уилки Коллинз сознавал эту опасность и заботу о занимательности повествования сочетал с заботой о создании психологически убедительных характеров. «Впечатление, производимое на читателя событийным повествованием,— писал он,— существенным образом зависит не от событий как таковых, а от человеческого интереса, с ними связанного».

Первая публикация «Женщины в белом» появилась в журнале «Круглый год», который сменил и продолжил «Домашнее чтение». Диккенс оценил этот роман «как большой шаг вперед» по сравнению с предыдущими произведениями его автора и, поясняя свою оценку, отметил: «Характеры превосходны». Многие критики более сдержанно судят о созданных Коллинзом в этом романе характерах. Как бы то ни было, не трудно убедиться, что у каждого из многочисленных персонажей «Женщины в белом» свой индивидуальный облик, свой уровень гражданского и нравственного сознания, своя манера выражения чувств и мыслей. Они оригинальны, не заимствованы с чужих страниц, не повторяют известных образцов. Некоторые из них по-особому выразительны и социально содержательны. Например, итальянец граф Фоско. Его внешний облик, манера поведения, его привычки, вкусы, пристрастия — всё, складываясь вместе, рисует его образ гротескно-фантастическим. Его честолюбие, его притязания безмерны. Внешнее выражение они находят — до известной степени — в титулах, которыми он сам себя награждает: «Граф Священной Римской империи, Кавалер Большого Креста и Ордена Бронзовой Короны, Постоянный Гроссмейстер Мальтийских Масонов Месопотамии, Почетный Атташе при Общеевропейском Союзе Благоденствия и т.д., и т.д., и т.д.». Философия этого «Графа и т.д.» изложена им самим в нескольких словах: «...Кто мы, как не марионетки в пантомиме кукольного театра», пляшущие на «жалкой, маленькой сцене».

Снижение представлений о человеке и жизни — характерное явление реалистической литературы Англии, анализировавшей духовный мир верхних слоев буржуазно-аристократического общества. Соотечественник и старший современник Уилки Коллинза, проницательный и оригинальный критик буржуазной действительности своего времени. Томас Лав Пикок (1785—1866), цитируя слова шекспировского героя «Весь мир — театр», сопроводил их горестным суждением: «А жизнь есть фарс». Однако это не только горестное, но и критическое, обличительное суждение. Когда же граф Фоско сопоставляет человеческую жизнь с пантомимой кукольного театра, людей — с марионетками, Землю — с «жалкой маленькой сценой», то в его сравнении нет ни горестного, ни обличительного мотива, есть беспредельное высокомерие. Хотя он и употребляет местоимение первого лица множественного числа, когда говорит: «Кто мы, как не марионетки», но себя-то он не присоединяет к общему числу. Граф Фоско «глядит в Наполеоны» (вспомним Пушкина), глядит, движимый стимулом: власть и барыш. Граф Фоско «глядит в Наполеоны» более современного, чем Наполеон Бонапарт, образца. Многозначительно доверительное признание Фоско в том, что он лучшие годы своей жизни посвятил «ревностному изучению медицинских и химических наук», и его рассуждения о том, как можно использовать науки, чтобы изменить природу человека не во благо, а во вред человеку и человечеству. «Дайте мне, Фоско, химию,— вслух прорицает он,— и, когда Шекспир задумает Гамлета и сядет за стол, чтобы воспроизвести задуманное, несколькими крупинками, оброненными в его пищу, я доведу его разум посредством воздействия на его тело до такого состояния, что его перо начнет плести самый несообразный вздор, который когда-либо осквернял бумагу. При подобных же обстоятельствах воскресите мне славного Ньютона. Я гарантирую, что, когда он увидит падающее яблоко, он съест его, вместо того чтобы открыть закон притяжения». В этих рассуждениях Фоско важны и существенны не способ, а замысел: пользуясь достижениями науки превратить гения в ничтожество. Граф Фоско глядит в Наполеоны двадцатого века, в наше время, когда появились генная инженерия и опыт прямого воздействия химических веществ на психику человека. Не случаен такой факт биографии Фоско: он приехал в Англию летом 1850 года «с одним политическим поручением деликатного свойства». Первого мая 1851 года в Лондоне, в Хрустальном дворце Гайд-Парка, открылась Всемирная выставка промышленного прогресса. Она продемонстрировала внушительные достижения науки и техники, реальную силу и возможности --">