Джон Диксон Карр - Убийство в музее восковых фигур

пульсируя. Пушистые усы и густые седые бакенбарды казались чересчур большими на худом лице, натянутая на скулах кожа блестела, а лысый череп, казалось, напротив, был припорошен пылью. Из-за ушей торчали пучки белых волос. На человеке был не по росту большой черный костюм с ржавым оттенком. Старец явно нервничал.

— Я не знаю, что желает мсье, — произнес он скрипучим голосом, — но тем не менее я прибыл, хотя мне пришлось закрыть музей.

— Джефф, — сказал Бенколен, — это мсье Огюстен; он владелец старейшего в Париже музея восковых фигур.

— «Огюстен-музей»! — выпалил человечек, вздернув голову и выпятив грудь, как бы позируя перед фотоаппаратом. — Я лично изготовлял все фигуры. Как! Неужели вы не слышали о моем музее?!

Он замигал с таким волнением, что мне пришлось утвердительно кивнуть, хотя я и не подозревал о существовании данного учреждения. «Мадам Тюссо» — да, но «Огюстен-музей»…

— Сейчас мало посетителей, не то что в старые времена, — вздохнул мсье Огюстен, тряся головой. — И все потому, что я не выставляю столики на тротуаре, у входа, не освещаю их цветными фонарями и не продаю напитков. Фи! — Он с отвращением скомкал шляпу, которую держал в руках. — Может быть, они полагают, что музей то же самое, что и луна-парк? Нет, мсье. Музей — это искусство, ради которого я тружусь так же, как до меня трудился мой отец. Великие люди похвально отзывались о творениях моего папы.

Он обращался ко мне одновременно вызывающе и умоляюще; речь сопровождалась горячей жестикуляцией и комканьем шляпы. Бенколен прервал излияния старика, пройдя в конец коридора и распахнув вторую дверь. Когда мы вошли, из-за стола, расположенного посередине безвкусно обставленной комнаты, вскочил молодой человек. Комната явно служила для любовных свиданий. В таких местах царит нездоровый дух мелкой похоти и запах дешевой парфюмерии; здесь в вашем воображении встает бесконечная вереница любовных пар, встречающихся под запыленным розовым абажуром. Молодой человек, который выкурил до нашего прихода огромное количество сигарет (об этом свидетельствовал непригодный для дыхания воздух), в данной обстановке был совершенно чужеродным элементом. Мускулистый, загорелый, с острым взглядом, короткими волосами и военной выправкой, он являлся представителем совсем иного мира. Усы его были подстрижены в такой манере, что сами по себе смахивали на краткий воинский приказ. Чувствовалось, что во время ожидания он томился, не зная, чем заняться, и теперь, когда появились мы, он стал самим собой и был готов к действию.

— Я должен извиниться, — начал Бенколен, — за то, что предложил использовать это место для нашей встречи. Но здесь мы можем быть совершенно уверены — нас никто не побеспокоит… Позвольте вам представить, господа, — капитан Шомон. А со мной, капитан, мсье Марл — мой партнер — и мсье Огюстен.

Молодой человек поклонился без тени улыбки. Он явно не привык к цивильной одежде и беспрерывно одергивал полы пиджака. Оглядев Огюстена, капитан кивнул с мрачным видом и сказал:

— Отлично. Так это и есть тот человек?

— Я не понимаю, — заскрипел старик; его усы ощетинились, спина распрямилась, — вы держитесь так, мсье, словно намерены обвинить меня в преступлении. Я имею полное право настаивать на объяснении.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласил Бенколен.

Мы расселись вокруг стола под розовым абажуром, лишь капитан Шомон остался стоять, тщетно пытаясь нащупать у левого кармана пиджака эфес сабли.

— Итак, — продолжил Бенколен, — мне хотелось бы задать всего лишь несколько вопросов. Вы не возражаете, мсье Огюстен?

— Естественно, нет, — с достоинством ответил старец.

— Насколько я понял, вы владеете музеем с давних пор, не так ли?

— Сорок два года, — сказал Огюстен дребезжащим голосом, не сводя глаз с Шомона, — и впервые за это время полиция посмела…

— Число посетителей музея, видимо, не очень велико?

— Я уже объяснил причину. Для меня это не имеет значения, ведь я тружусь во имя искусства.

— Сколько служителей в музее?

— Служителей? — Видимо, мысль его шла по совсем иным рельсам. Он помолчал немного и ответил: — Только моя дочь. Она продает билеты, я отбираю их у входа в зал. Всю остальную работу по музею я веду совершенно самостоятельно.

Бенколен говорил мягко, спрашивая как бы нехотя, но капитан неотрывно смотрел на Огюстена, и мне показалось, что в его взгляде я прочитал --">