Говард Хайнс - Последний бойскаут

1

— Спит! Он спит…

Веснушчатый сорванец в замусоленной бейсбольной кепочке, громким шепотом поделившись с приятелями результатами своих наблюдений, подошел поближе к небрежно припаркованной обочь тротуара машине. Два его спутника — чернокожие чертенята с жуликоватыми физиономиями — последовали примеру товарища и с пристальным интересом уставились на водителя открытого «плимута» светло-табачного цвета.

Тот действительно спал. Это был мужчина лет сорока с коротко остриженной крупной головой, с широкими крутыми плечами, туго обтянутыми потертой кожаной курткой. Неряшливая рыжеватая щетина, обильно покрывавшая его щеки и подбородок, пара застарелых светлых шрамов, наискось пересекавших загорелый крепкий лоб, в сочетании с тем усталым выражением, которое так часто появляется на лицах спящих мужчин, придавали его облику угрюмую звериную мрачность. Но плотно сомкнутые веки, которых нимало не тревожили бьющие в упор яркие лучи утреннего солнца, и печальная складка губ привносили в его лицо легчайший оттенок едва ли не детской беззащитности.

Впрочем, любопытствующие пацаны вряд ли были готовы вдаваться в такие нюансы. Разглядывая мирно почивающего водителя — словно троица шкодливых лисят, топчущихся возле спящего гризли, — они сразу обратили внимание на главное: на запястье мужчины золотисто посверкивал массивный «роллекс».

— Что он — нажрался в зюзю, что ли? — вполголоса предположил один из негритосиков, свистяще пришмыгнув.

— Ага, точно нажрался, — ехидно ощерился другой щербатым ртом. — В отрубе мужик, ага.

Веснушчатый заглянул в лицо водителю, скорчил мерзкую рожицу:

— Цып-цып-цып, мой сладкий, просыпайся — петушок, блин, пропел давно.

— Да в отключке он, ну, — хихикнул сопливый.

Веснушчатый паренек огляделся по сторонам — и счастливая догадка озарила его лицо:

— Ха-ха, я знаю, что надо делать.

Шмыгнув к мусорному ящику, приделанному к фонарному столбу, он выудил оттуда дохлую крысу и вернулся к «плимуту». Раскачивая тухло припахивающий трупешник за хвост, приблизил его к носу водителя.

— Ваш завтрак, мистер. Кушайте на здоровье: лучшие французские блюда в нашем ресторане… Изысканный вкус, волшебный аромат.

Мужчина не реагировал.

— Смотри-ка: не хочет. Фу, какой привереда.

Ребята тихонько засмеялись. Веснушчатый кинул крысу на колени водителю и опасливо отскочил в сторону. Но предосторожность оказалась лишней — тот по-прежнему не подавал признаков жизни, и если бы не мерно пульсирующая на шее жилка — можно было бы предположить нечто худшее.

— Не, точно нажрался, — удовлетворенно хмыкнул щербатый. — Ни черта не чувствует, сукин сын.

— Пить надо меньше, дядя, — наставительно произнес сопливый, шмыгнув — словно для пущей убедительности.

— Ладно, давай — снимай у него часы…

Сопливый потянулся худенькой коричневой ручонкой к запястью спящего, осторожно коснулся браслета «роллекса» — и тут же испуганно отпрыгнул футов на пять, потому что в этот момент мужчина, не открывая глаз, резко сунул правую руку под куртку и…

— Черт, у него пистолет! Атас!

Легкий стремительный топот трех пар кроссовок по тротуару — и пацанов словно ветром сдуло.

Джо Ханбек убрал «магнум» обратно в подмышечную кобуру и, мучительно щурясь от хлынувшего в глаза солнца, осмотрелся по сторонам.

Окраинная лос-анджелесская улочка, пропыленная и замусоренная, с рядами скучных, заурядных домишек, бессмысленно пялящихся подслеповатыми окнами на опостылевший белый свет. Словно вымершая — да и впрямь: живут эти люди действительной жизнью или просто прозябают день за днем, считая свое однообразное существование единственно возможным, полагая, что так и только так надлежит коротать свой век добропорядочным гражданам, а всяческие страсти-мордасти — это лишь мимолетная телевизионная картинка, которую — если беспокоит или раздражает — можно убрать с глаз долой одним легким нажатием кнопки. И не подозревают, что опасность может караулить их за каждым углом, каждый час,

--">