Говард Хайнс - Последний бойскаут

что в любой момент их обыденное бытие может с треском рухнуть, разразиться страшной трагедией, и кости их жалобно захрустят под тяжкими колесами кровавой колесницы жестокого вонючего времени. Да, вонью тянет из-за каждого угла, из каждой щели…

Воняло и впрямь гадостно — и, обнаружив источник запаха, Джо брезгливо вышвырнул на тротуар смердящий крысиный трупик. Отер пальцы о джинсы и закурил.

Да-да, ни черта они не догадываются, что смерть — всегда рядом. И крысы в человеческом обличье всегда готовы вцепиться в глотку — они безжалостны и не признают никаких норм, никаких кодексов, никаких прав, кроме одного права — права сильного. И для того, чтобы одолеть этих поганых крыс, нужно быть сильнее их. Слов-то они не понимают. Кулак — понимают. Пистолет, упертый в лоб, — понимают. Ногой по яйцам — понимают. Тогда и вся наглость с них разом соскакивает, с наглых подонков, вздумавших устанавливать в обществе свои законы. Их надо карать беспощадно — и именно для этого живешь ты на белом свете, именно для этого. Для того, чтоб сделать чище свою страну. Для того, чтоб такие вот непутевые шкеты не превращались в злобных человекообразных крыс.

А потому — ты не можешь позволить себе быть добреньким и чистеньким: это работа не для паинек. Ангелу тут не управиться. В борьбе с жестоким криминальным миром ты и сам должен быть жесток, иначе без толку все твои благие порывы и прекрасные побуждения. Просто свернут шею, как куренку, и фамилии не спросят. Играя против ублюдков, ты и сам должен, хочешь того или нет, превращаться в ублюдка. Такая уж это игра, серьезная и безжалостная. Ты можешь быть себе неприятен и даже мерзок — не обращай внимания, стисни зубы, наплюй на то, что о тебе могут подумать, и исполняй свою миссию во что бы то ни стало. А если не повезет — ну, что ж… Смерть — это просто разновидность отдыха. Вечный покой, твою мать, бессрочные каникулы. Тем более, когда так устал…

Джо потер затекшую шею и поморщился. Вот что значит — не поспать подряд две ночи. Нужно было б остаться переночевать в Лас-Вегасе, благо там уйма дешевых отелей. Но задача выполнена — вот сгоряча и рванул на ночь глядя: езды-то до Лос-Анджелеса всего пять часов с хвостиком. Но то ли однообразный вид темной пустыни по обочинам фривэя убаюкал, то ли излишне расслабился от сознания выполненного долга, да и выпил вдобавок на дорожку, — но на въезде в город почувствовал, как «плимут» ведет из стороны в сторону и руль почти не слушается. Свернул в потемках на окраинную улочку — и в секунду отключился. Ну что ж, с добрым утром, ублюдок.

Часы показывали 8.25. Джо с хрустом потянулся и включил приемник. Передавали обзор новостей: традиционная порция дерьма вперемешку с мармеладом, — экстравагантные выходки звезд в одной куче с убийствами, крушениями, авариями и прочими напастями. Очень похоже на содержимое мусорного бака, где свалены воедино разноцветные блескучие упаковки, протухшие сандвичи и рваные вонючие носки. Лопайте, господа американцы: это ваша страна предписала вам такой рацион. И повара постарались на славу. А вы уже и жизнь свою не можете себе представить без ежедневного кровавого блюда, припахивающего порохом. И если в один прекрасный день среди новостей не встретится ни единого преступления, ни чего-нибудь мало-мальски катастрофического — подумаете, что наступил конец света, не иначе. Этакий апокалипсис шиворот-навыворот. Интересно, что скажете вы тогда? Жаль, однако, что это несбыточно ни при каком раскладе.

Но зачем же ты в таком случае корячишься, зачем из шкуры вон лезешь, если заранее знаешь, что твои усилия рая на земле все равно не обещают? Как крали — так и будут красть, как насиловали — так и будут насиловать, как убивали — так и будут убивать. Как ни крути — закон человеческого общежития, так уж на роду, видать, написано этой дерьмовой двуногой породе, никак не желающей образумиться.

Взять хотя бы этого подонка, в поисках которого с месяц шастал по Лос-Анджелесу, а теперь вот еще неделю крутился в Лас-Вегасе. Грязная тварь — подкарауливал детишек в пустынных местах и… В живых не оставлял — душил ремнем. Три девочки и два пацана — от четырех до восьми лет. И у каждой жертвы выцарапывал ножом на груди крест. В полицейских сводках он так и фигурировал — «Креститель»: два года копы за ним безуспешно гонялись. Так что же: разве у этого Крестителя мамы не было? Или

--">