Юрий Германович Бомбицкий - Йошкин кот

Дубины, вилы, топоры,

Шесты, заточенные остро,

Для разогрева смол костры.

И вот согласно предсказанью,

Увиденному в вещем сне,

С востока войско выдвигалось,

Пред ними всадник на коне.

Верста меж ними оказалась -

Кокшага преграждала путь.

За переправой через речку

Враги решили отдохнуть.

Разбили лагерь торопливо,

Предвосхищая силы власть,

Их предводитель зорким взглядом

Смотрел на крепость, где напасть.

Он точно знал, что нет охраны,

Что город слаб пред их числом,

И только стены преграждали

Пути, красуясь пред челом.

Смекнув – не быть переговорам,

Поднялся Царевококшайск,

Крестьянства армия на стены

Непримирима забралась.

А Ёшкин кот всё думал, думал,

Как помощь людям оказать,

Не мог он дом свой и хозяйку

На поругание отдать.

Внезапно словно озарило!

Метнулся быстро, со всех сил,

И разрешенья у хозяйки

На это даже не спросил.

«Куда ты, глупый? Осторожно!

Зачем бежишь на караул?».

Но красный кот, не слыша реплик,

Через забор перемахнул.

Заговорили об измене:

«Гляди-ка, струсил Ёшкин кот!

Бежит в кусты, быстрее ветра,

А после битвы к ним придёт!»

«Да нет же, он в Казань подался,

Там безопасней как-никак.

Несчастную бабулю бросил,

Похоже, начался бардак!»

Защитники переглянулись,

Пошёл нелестный шепоток,

Питомца все подряд ругали,

Швырнув вослед гнилой сапог.

Беглец пропал в густых чащобах,

Ведомый замыслом своим,

Ему лишь ведомой идеей

Неукоснительно гоним.

Блуждал один среди деревьев,

Искал, вынюхивая след,

Как будто гончая собака,

Исполнить собственный завет.

Субъект искомый показался

В кустах малины у ручья,

Медведь спокойно подкреплялся

Под звуки трели соловья.

Лениво, безмятежно, томно,

Топтыгин ягоды срывал,

Процессом этим наслаждаясь,

Пригоршней в пасть с усладой клал.

Когтистый, бурый, косолапый,

Большой, огромный, как скала,

К такому мощному гиганту

Судьба не просто привела.

Его увидев, каждый встречный

Остолбенеет на ходу,

Свиданье это человеку

Тотчас же принесёт беду.

Но их дороги не случайно

В лесных кустах пересеклись,

Нашёл топтыгина для дела

Предусмотрительный пырыс.

Ступая, подошёл поближе,

Уселся, будто нужно так,

Медведь брезгливо покосился

И вправо отошёл на шаг.

Йошкар пырыс не унимался,

Опять приблизился к нему,

Лохматый зверь опешил больше,

Не понимая, что к чему.

Встал и ушёл ещё подальше,

Чтоб одиночество продлить,

Но кот продолжил наступленье,

Желая мишку разозлить.

Топтыгин, роль совсем не зная,

Что уготована ему,

Решил, что лучше бы продолжить

Малину кушать одному.

На этот раз, подкравшись сзади,

Пырыс когтями впился в бок,

Медведь вскочил, как мышь лесная,

Взревев, пустился наутёк,

Пырыс подумал: «Вот так хищник!

Неужто нужно укусить?

Какое непростое дело

В лесу медведя разозлить!».

За ним погнался наш проказник,

Догнал его, давай шипеть,

Вот тут хозяин рассердился,

Рассвирепел и стал реветь.

Всерьёз разгневался косматый,

Задумал в клочья разорвать,

На мощных, сильных, тёмных лапах

Стал хулигана догонять.

Несётся так неотвратимо,

Что невозможно удержать,

И кот решил вести медведя

На неприятельскую рать.

Уже и лес остался сзади,

Топтыгин вовсе стал звереть.

Бежит пырыс, за ним несётся

Огромный, бешеный медведь,

Заметили со стен высоких

Погоню странную вдали,

В то время, как враги в атаку

На приступ крепости пошли.

Шли в бой и не подозревали,

Что уготован им разгром.

Навстречу к ним с другого края

Топтыгин рвётся напролом.

Из-за угла шмыгнуть под ноги

Йошкар пырыс к врагам успел,

А вслед за ним неждан-негадан,

Медведь на войско налетел.

Меж войнов бешено метался,

Желая сокрушить живых,

Ломал, крушил, не унимался,

Одним ударом – семерых.

Топтал, скакал, ревел, бесился

Среди враждебных рваных тел,

В свой лес вразвалку удалился,

Когда всё войско одолел.

Со стен смотрели горожане,

В бойницах тихо притаясь,

Медведя взглядом провожали,

Привлечь внимание боясь.

Поздней, конечно, обсудили,

Что было, не гнушаясь слёз,

И все кота благодарили,

Что им победу он принёс.

Вздыхали, гладили, кормили,

Чесали спину и живот,

По очереди говорили:

«Каков, однако, Ёшкин кот!»

«Спаситель города!» «Красавец!»

«Умён, как будто человек».