Василий Владимирович Тарасенко - Шантрапята

забора депо и потянулась дальше, помогая редким в этот летний день пешеходам добираться до нужных мест, а Ростик остановился возле глухих железных ворот, в которых была распахнута большая калитка. Через проход виднелось старое здание депо, а на дворе стоял трамвай из числа заслуженных пенсионеров. Какой-то хмурый дядька в рабочей спецовке что-то объяснял двум парням лет восемнадцати, показывая на стальные колёса. Практиканты, наверное, догадался Роська, из училища, что в Первомайском районе. Под ворота депо затекали блестящие рельсовые нити, создавая настоящую паутину, в которой не сразу и разберёшься. Ростислав уважительно пошаркал сандалетой по одной такой полированной струне. И в ту же секунду за бетонной стеной, старательно покрашенной извёсткой, что-то задребезжало. Звук был похож на тот, с каким болтается ложка в стакане, только глуше и железней, что ли. В распахнутую калитку высунулась огромная лохматая морда, примерно на высоте роськиных глаз. Пёс внимательно посмотрел карими глазами на мальчика, словно оценивая, что за человек тут топчется, не решаясь войти, а потом раскатисто гавкнул, от чего у Ростика зачем-то ослабели коленки. Мальчик уставился на лобастого пса рыже-серого окраса. Громкий женский голос донёсся из-за ворот:

— Барбарос! Чего ты там?

Над псом возникла необъятная тётка с несколько одутловатым лицом, копной каштановых волос и пресно-серыми глазами в океане мелких морщин. Она была одета в тёмно-синюю форму трамвайной вагоновожатой. Женщина сердито пихнула бедром лохматого сторожа и грозно спросила:

— Чего надо?

Ростислав тут же понял, что ничего не может сказать, настолько поперёк встали все слова в горле. Он переступил с ноги на ногу, соображая, что теперь делать. Ничего хорошего голос женщины не обещал. Так и получилось, вахтёрша криво поджала губы и сказала:

— А ну иди отсюда! Неча тут шастать! Ещё под трамвай попадёшь!

— Не попаду, — буркнул в ответ Роська.

— Ты мне ещё поговори тут! — сказала женщина с ноткой визга в голосе. — Марш, шантрапа, кому сказано! Вы тут под колёса лезете, а мне потом отвечай!

Пёс, отошедший было за её спину, совсем не по доброму гавкнул, но Ростислав ясно видел, что этот собачий «гавк» предназначался не ему, а в спину крикливой тётки. Делать нечего — пришлось брать ноги в руки и исчезать за углом бетонного забора, обмирая от криков, несущихся следом. Ростислав сердито колупнул сандалетой землю под забором и вздохнул. Наверное, Андрей Петрович прав, и идти сюда надо именно ночью, ведь днём у депо есть и другой сторож, похуже иного хулигана с оловянными глазами.

Медленно возвращаясь на родную улицу, восьмилетний Шохин размышлял о своей нелёгкой судьбе. Больше всего он боялся в этой жизни трёх вещей — темноты, больших собак и машин «скорой помощи». Конечно, он понимал, что первые два страха временны, но легче от этого не становилось, особенно когда в темноте за окном его комнаты начинал гулко лаять невидимый пёс. Ростик тогда забирался под одеяло с головой, жалея о невозможности зажечь лампу-прищепку, пристроенную на краю стола в изголовье кровати. На свет сразу придёт мама или папа, начнут спрашивать, а что он мог сказать в ответ? Мама, конечно, посочувствует, но свет всё-таки выключит, сказав: «Спи давай, горе моё». А папа даже посмеяться может, пусть и без издёвки, но Роське всё равно бывало в таких случаях неприятно.

В общем, их с Лёшкой затея оборачивалась для Шохина нешуточным испытанием. Ростислав даже представил, как во время ночной прогулки его настигает большая белая машина с красной полосой и синей мигалкой. Люди в белых халатах укладывают его на каталку и грузят в салон, а потом заботливая докторша звонит маме и сочувственно говорит, что её Ростика больше нет на свете… От таких мыслей продрал мороз, а в голове отчётливо возникла мысль, что никуда он ночью не пойдёт — дураков нету! Вообще, роськина боязнь карет «скорой помощи» выросла из-за рыжего Алексея. Как-то раз он случайно, ну совершенно же, услышал разговор мамы с тётей Людой, лёшкиной мамой. И узнал кое-что совсем неприятное. Оказалось, что у шестилетнего роськиного друга Алёшки какой-то «порок сердца», и его мама всё время боится, что однажды приедет вот так «скорая», заберёт рыжика, а потом позвонят и скажут, что его больше нет. У Ростислава в голове не укладывалось, как это Лёшки Чибикова вдруг не будет. Вот с той поры он и невзлюбил бело-красные машины, --">