Владимир Никифорович Бондаренко , Вениамин Никифорович Бондаренко - Кремешки

КРЕМЕШКИ

БРАТЬЯ БОНДАРЕНКО

КУЙБЫШЕВСКОЕ КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО 1964г.

Художник В. Г. КЛЮЖЕВ

ВЕСЕННЯЯ СКАЗКА

В таежном лесу, в старой медвежьей берлоге, жили Поземка и Метель. Иногда и вместе выходили наружу и играли, Поземка взвихривала снег, а Метель, ухватившись за верхушку длинного кедра, качала его из стороны в сторону и кричала:

-У-у-у-у!

Кедр гнулся и скрипел. Скрипел и гнулся лес, а Поземка с Метелью прыгали на полянке и смеялись. А однажды

Поземке захотелось побыть одной. Осторожно, чтобы не разбудить Метель, выбралась она наружу.

Прислушалась.

Была ночь. Мерцал в небе ковш Большой Медведицы. Вокруг было тихо-тихо, даже слышно было, как позванивают, опускаясь на деревья, хрусталики инея.

Поземка, ни о чем не думая, пошла к югу. Сначала она пробиралась сквозь густые еловые заросли. Потом лес поредел. Открылось большое припорошенное снегом поле. И Поземка побежала. Длинная белая коса ее зазмеилась по снегу, заметая следы.

— Ой, грустно мне, — всхлипывала иногда Поземка и, приостановившись и немного отдохнув, бежала дальше.

Прошел день, а она все бежала. Прошел еще день, а она все бежала, не зная куда, не зная зачем: было просто грустно и хотелось убежать куда-нибудь далеко-далеко. К вечеру третьего дня она приостановилась. Перед ней лежала чужая, незнакомая степь. Безлунная, прикрытая темным холодным небом, она казалась бесконечной.

Дальше идти было некуда. И назад дорога была потеряна : белая коса замела, похоронила в снегу ее следы. Поземка заблудилась. Вдалеке неяркий горел огонек, и она медленно пошла к нему. Она шла и думала о Метели. По вечерам Метель часто рассказывала сказки о Севере, о его глубоких Снегах и переливающихся в разноцветных красках сияниях. Теперь ей никогда больше не услышать этих чудесных сказок.

К полуночи Поземка пришла в деревню и остановилась перед избушкой с соломенной крышей. В небольшом окошечке горел свет. На крыше ветер свистел в прутьях телевизионной антенны. Поземка забарабанила в стекло беленькими пальчиками. Занавеска раздвинулась, и она увидела седенького старичка. Он посмотрел на нее поверх очков и тихо сказал:

—    Метет...

—    Дедушка, грустно мне. Заблудилась я, дедушка.

Но занавеска задернулась, и Поземка.опять осталась одна, совсем одна. Долго топталась у маленького окошечка, сыпала на стекла пригоршни снега, просилась, но так никто и не пустил ее в избу. Поземка всхлипнула и присела на завалинку, поджав под себя зябнущие ноги.

На рассвете из Гореловской рощи пришел в деревню раскрашивать окна внук старого Деда Мороза Морозко, но, увидев прикорнувшую на завалинке Поземку, забыл, зачем пришел. Стоял, слушал, как дышит она, свежая, доверчивая.

—    Уснула, моя ягодка, — сказал Морозко и, осторожно приподняв ее с завалинки, посадил на руку. Поземка склонила к нему на плечо голову, обвила ручонкой его шею. Прошептала сквозь сон:

—    Грустно мне. На Север хочу.

—    Это можно, -— сказал Морозко и, шагая через сугробы, пошел туда, куда хотелось ей: к глубоким снегам и плывущим в красках сияниям. Свисавшая с плеч коса ее заметала оставляемые им следы.

Утром петух дедушки Назара взлетел на забор, покосился левым глазом на солнце, послушал, о чем шепчут между собой яблони в дедушкином саду, и закричал на всю деревню:

—    Кук-ка-реку! Весна пришла!

   Весна пришла, — закричали другие петухи и захлопали крыльями, а с крыш звонкая закапала капель.

СОСЕНКА

Отделилась от сосны в лесу шишка и полетела на землю. А далеко ли до нее лететь?! Не успела шишка зажмуриться и по настоящему испугаться, а уж она вот, земля-то, расстелилась во всю лесную ширь.

—    Фи, как близко! — воскликнула шишка, но посмотрела наверх, подумала: «Нет, не --">