Мария Петрова - Чёрное солнце

Анго.

– Уходи, Мэдоку, – выговорил он, становясь между нами и Клодом. – Ну же!

– Анго, ты с ним не справишься.

– Сейчас договоришься и тебе прилетит.

Мэдоку схватил меня за руку и потащил за угол. Пока мы бежали по длинному коридору куда-то в темноту, с того места чувствовались сильные энергетические волны, тихое чтение заклинаний, потом я поняла, что они откликаются у меня в голове.

Мэдоку нашел в самом темном углу заколоченную кладовку, в мгновение он сломал пару досок, и в этот момент послышался выстрел.

– Погоди, я первый, – он посмотрел на меня. – Идешь следом.

– Конечно.

И темнота поглотила его.

«Они там!» – закричали где-то вдалеке, я не стала мешкать, меня взял страх, и я ступила в темноту. В следующее мгновение меня поймали за юбку на краю чертового небоскреба прямо около дороги. Я взвизгнула и подалась назад, хватаясь за пиджак Мэдоку.

– Что с ним будет? Он умрет?

– Нет, никогда! – он быстро закрыл портал и отвел меня от края. – Тебе сейчас придется немного поработать. Душа, которая должна будет перейти тебе, не продержится до утра.

– Черт…

–Да. Проведи с ней ночь Кассандра, ты достаточно умна, чтобы дать человеку умереть спокойно и с достоинством.

– Но ведь я же совсем не умею чувствовать, – из моих глаз брызнули горячие слезы.

– Умеешь. Если бы не умела, не рыдала бы тут.

– Я устала! Я не могу! Я не хочу! Я ничего не хочу.

Он вздохнул.

– Если я скажу тебе, что это ребенок, мальчик Серова, которого оставила мать и бросили все, кто мог, и для него не осталось ничего легче, чем умереть, а ты станешь ангелом для него, ты соберешь силы в кулак?

…он редко кашлял и что-то монотонно, почти не останавливаясь, печатал на ноутбуке, прижав колени к груди. Своим видом он пытался не быть человеком. Уставший от людских грехов и пороков, он пытался отдалиться от людей, сделать себя не таким, как были они, иначе как ещё можно было объяснить желание одеваться отстранённо, почти как взрослый, но как маленький ребёнок, игнорируя то, что он уже был девятиклассником…

Я прекрасно помнила Марка.

– Конечно, – я вытерла слезы. – Конечно, я помогу ему.

– Отлично. Онкологическая клиника №207, палата 12, разрешаю тебе войти в окно.

– А каким способом?

– А каким захочешь.

– Где ты будешь?

– Дома, не торопись ко мне.

– Хорошо.

Он поцеловал меня сухо, замерзшими губами, я тогда поняла, насколько мы рискуем.

Я обратилась мглой и устремилась в неизвестном направление, поддаваясь ветру.

18

По голубой подушке были разбросаны золотистые волосы, играющие под светом луны, ярче, чем на солнце. Глаза были открыты, он в бессоннице, уныло мигал ими в темноту. Я осторожно постучала в стекло, ни капли не испугавшись, подросток поднял голову, и встал с постели.

«Здесь нет ручки», – прочитала я по губам. Тогда пришлось на секунду лишиться материальности.

На нем была больничная белая длинная рубашка, но какой бы широкой она не была, было видно, какой он худой.

– Марк?

– Да. Кассандра?

Я придвинула к себе табурет, и села перед ним.

– Как твой проект?

– А твой доклад?

Я улыбнулась.

– Непростой ты человек.

Он взял мои руки в свои худые, дрожащие, трепетно изучая каждое кольцо, костяшки, даже ногти.

– Кто дал тебе эти кольца?

– Мэдоку Симидзу.

– Знаю такого. Хороший парень.

Голубые озера поблекли с осени, стали просто уставшими морями.

– Почему ты в платье?

– Я была на… одном мероприятие.

Он кивнул.

– С Клодом, да?

– Ну да.

– Как все прошло?

– Могло бы и лучше.

Мальчик опустил глаза на мои запястья.

– Я виноват во всем, что произошло с тобой. Можешь обвинить меня во всем, что плохое произойдет сегодня.

– Нет, что ты, – я заглянула ему в глаза, – ты ни в чем не виноват, мне давно нужно было разобраться с братом, ничего не бывает зря. Мне не в чем тебя обвинять. Лучше скажи, чего ты хочешь вместо подарка на новый год.

Он улыбнулся.

– Я хочу только того, чтобы ты была счастлива, моя душа сделает тебя счастливой, пока ты не захочешь завершить свое существование, Кассандра. Скажи лучше, какое у тебя желание.

– Я хочу любить.

– Любить… – он поводил большим пальцем по моим ладоням, задумчиво глядя в окно. – Это довольно непростое чувство – любовь.

Чем это проявлялось? Никто толком не мог мне объяснить, почему. Может, потому что думали, что я настолько умна, чтобы понимать все без слов, или сами не знали, почему именно. Вряд ли это был общий --">