Василий Степанович Юксерн - Воды текут, берега остаются

Кигок.

Обычно каждое утро Васли и Кигок вместе выходили со двора, вместе шли до пруда. На берегу останавливались, и только после того, как мальчик погладит птицу по спине, гусь спускался с берега в воду и, отплывая, кричал, словно прощался: «Кигок, кигок!»

Утро ясное, солнышко светит ярко, но мальчика ничто не радует.

Из избы вышел отец.

— Не убивайся, Васли, — сказал он, подходя к сыну. — Горюй не горюй, все равно гуся не вернешь. Знать, так уж суждено. Бог дал, бог и взял.

— Не бог взял, а эта старая лиса Ороспай! — со слезами в голосе возразил Васли.

— Что ты, сынок! Грех так говорить о карте! Он посланец бога на земле, проклянет нас на мольбище, и бог отступится от нас, — испуганно сказал Петыр.

— Он нас не может проклясть, мы крещеные, — возразил Васли. — Отец Иван на уроках закона божьего часто говорит, что наш бог не в священной роще, а в церкви.

— Так-то оно так, мы-то крещеные, — сказал отец, — но отцы и деды наши верили в марийских богов, молились на мольбищах в рощах. И мы должны почитать старую веру…

Петыр вздохнул и пошел на огород.

Васли вернулся в избу. Но тут с улицы послышался голос Эчука — одноклассника и друга Васли.

— Васли! Васли!

Васли высунулся в окно:

— Что кричишь?

— Выйди, поговорить надо, — позвал Эчук.

— Сейчас.

Васли вышел на улицу.

— Ну что? — спросил он друга.

— Это правда, что ты вчера на мольбище согрешил — молитве помешал?

— Они сами виноваты. Кигока моего поймали на жертву. Я не хотел давать, но они все равно забрали и сожгли на костре…

— Тогда они сами грешники, — сказал Эчук. — А то говорят: «Васли греха не побоялся, совсем беспутный стал».

— Канай Извай отцу грозил, что от нас марийский бог отступится. Отец боится.

— Пойдем к Вениамину Федоровичу, — решительно сказал Эчук, — он что-нибудь посоветует. Может, Колю Устюгова позовем с собой?

Васли кивнул, соглашаясь.

Друзья спустились сначала на берег реки, проулком вышли на Поповскую улицу, ведущую к мельничному пруду. Здесь в сырую погоду для возчиков настоящее мученье: земля глинистая, дорога скользкая, колеса тонут в грязи по ось. Немного в стороне, на высоком месте стоит дом Андрея Устюгова — Колиного отца. Из его окон видна река, и в половодье, когда река разливается, вода подходит чуть ли не к самому дому. В прежние времена, бывало, весной можно было смотреть на разлившуюся реку часами. Опускались на воду журавли, плавали красавцы лебеди, ныряли дикие утки, гоготали гуси. Тогда никто не трогал их, и они при пролете обязательно останавливались здесь. Теперь же охотники отвадили птицу, и поэтому сейчас весной они пролетают мимо не останавливаясь.

Коля собирался на рыбалку, но, узнав, в чем дело, поставил удочки на место, и мальчики, все трое, направились к учителю.

Учитель Вениамин Федорович Утробин заведует Мари-Турекским училищем второй год. Несмотря на молодость — ему всего двадцать пять лет, — его в селе уважают. Став заведующим, Вениамин Федорович изгнал из школы всякие наказания учащихся. Это обрадовало и самих школьников, и их родителей. На его заботу о школе и каждом ученике ребята отвечали ему горячей любовью. Учитель не отгораживался и от мужиков. Он обошел все избы, убеждая отцов посылать детей учиться. Собирается сельский сход, он тоже приходит, слушает, о чем говорят мужики, дает добрые советы. В праздники затевает с детьми какую-нибудь интересную игру и сам веселится с ними.

Вениамин Федорович жил в центре села при школе.

Васли, Эчук и Коля вошли во двор и увидели учителя, сидевшего с книгой в руках на лавочке в тени разросшегося куста акации.

— Здравствуйте, Вениамин Федорович, — сказал Эчук.

— Здравствуйте, здравствуйте. — Учитель отложил книгу. — Ну, говорите, друзья, что вас привело ко мне в такой ранний час?

Эчук посмотрел на Васли, тот — на Колю Устюгова, а Коля в смущенье опустил голову.

— Вы что, языки проглотили? — улыбнулся учитель.

— Говори ты, Эчук, — подтолкнул друга Васли. Эчук был старшим среди них по годам, к тому же шустрее и бойчее на язык.

Эчук прокашлялся и сказал:

— Вениамин Федорович, у Васли горе…

Учитель нахмурился, на крутом лбу обозначилась морщина, голубовато-серые, обычно такие веселые, глаза стали серьезными.

— Что такое случилось?

Васли, запинаясь, со слезами в голосе, рассказал, что произошло вчера на мольбище.

— Да-а, жалко Кигока, — тихо сказал --">