Валерий Георгиевич Попов - «ТИ-ВИ» (Рассказы о телевидении)

Валерий Попов «ТИ-ВИ» ^{(Рассказы о телевидении)}

ГЛАВА ПЕРВАЯ

«ТИ-ВИ»

Оказывается, так сокращенно называют телевидение! Это я узнал, когда был на телестудии... И еще много всего узнал.

Так получилось.

СТУДИЯ № 1

Однажды после уроков вызывает меня завуч.

— Так-так, — говорит, — ты, значит, главный в кружке вашем «Умелые руки»?

— Ну, я.

— Значит, вы вертолет сделали, который стекло на пятом этаже разбил?

— Мы.

— А заводного крота, который в землю ушел и только через три часа вышел?

— Да мы же не хотели...

— Ну ладно, не оправдывайся. В общем, пойдешь вечером и выступишь по телевизору. Расскажешь о вашем кружке. Может, другим интересно будет. Да. Только подготовься, напиши все на бумаге, а то забудешь. Я знаю, пробовал.

И примерно через час стоял я в широком коридоре перед большой деревянной дверью со стеклянным окошечком, с надписью: «Студия № 1».

Открыл ее с трудом и вошел в огромный зал — ни стен не видно, ни потолка. Прошел немного вперед, и вдруг откуда-то сверху голос:

— Горохов?

— Да, — киваю.

— Иди и садись вон на тот стул.

Сел, сижу.

И вдруг сверху с потолка опускается проволочная сетка, и в каждой ее дырке горит большая матовая лампа. Светло стало, жарко.

И еще — подъезжает большая прямоугольная черная голова на блестящей ножке и с одним глазом — большим, стеклянным, с фиолетовым оттенком. А за головой человек притаился — я же вижу!

А дальше от головы тянется длинный черный хвост, и его на весу, как шлейф, держит женщина в рукавицах. Это, значит, чтобы хвост голове не мешал, чтобы она разъезжать могла свободнее.

Гляжу я на все это, и вдруг опять голос:

— Посторонние, покиньте студию!

Я вскочил со стула и побежал.

Тут сверху такой громовой хохот раздался!

— Да нет, — закричал голос, — ты-то как раз сиди!

Вернулся я, сел и думаю:

«Неужели это все ради меня? Чтобы только меня показать?» И вдруг слышу:

— Ну, рассказывай.

Стал говорить, разволновался, вспотел весь от ламп.

— Веселей! — кричит голос. — Веселей!

Рассказал я, что знал, и умолк.

— Все? — спрашивает голос. — Ну, теперь лезь сюда!

Поднял глаза и вижу, что верхняя половина ближней стены вся сделана из стекла, а за стеклом сидит старичок и мне машет.

Влез я туда по железной лестнице, и старичок меня спрашивает:

— Знаешь, где ты теперь?

— Нет.

— В режиссерской аппаратной. А я кто, знаешь?

— Раз аппаратная режиссерская, значит, вы... режиссер?

— Угадал.

— Здесь у вас, как с капитанского мостика, все видно.

— А я, выходит, капитан? Ну что ж, правильно, так оно и есть. Всем командовать приходится. К концу дня так накричишься — голос надорвешь!

— Вот в эту трубку?

— Да, в эту. Микрофон называется.

Я нагнулся и свистнул тихонько — и вдруг на весь зал такой свист раздался, как от Соловья-разбойника.

— Эй, — оттаскивает, — аккуратней! Здесь-то ты бойкий, а вот перед камерой мямлил.

— Да, — говорю, — наверно, ребятам не понравилось, как я выступал.

— Не понравилось? — смеется. — Так ведь тебя никто и не видел.

— Это почему же? — обиделся я.

— А потому. Ты что думаешь — это уже передача была? Была световая репетиция. Посмотреть на тебя, красавца, проверить, хватает ли света, хорошо ли видно. Потом будет трактовая. Это когда уже все, как на самом деле, только в эфир, на телевизоры, не передается. А потом уже только сама передача. Тут уж надо держать ухо востро. Умеешь держать ухо востро?

— Не пробовал. Наверно, умею.

— В этом случае, может быть, из тебя и получится телевизионщик.

Мы вышли через дверцу и стояли наверху лестницы, как на трапе.

— Как, нравится у нас? — спросил он.

Я стал разглядывать студию сверху. Она вся была сейчас темная, только кое-где светлые места от спущенных ламп, и там люди.

Дальние стены --">