Мария Ковнацкая - Приключения Пластуся

ДНЕВНИК В КРАСНОЙ ОБЛОЖКЕ

Ручка и перо не любят уроков рисования, пото­му что им тогда приходится сидеть в пенале. Тося, карандаш, перочинный ножик и я, Пластусь, любим рисование больше всего. На рисовании очень весело. Карандаш и резинка летают по бумаге: что карандаш нарисует, то резинка сотрёт. Карандаш то и дело ломает свой нос. И перочинный ножик — чить... чить... чить... — должен ему нос починить. А я сижу возле чернильницы и за всем наблюдаю.

Вчера был урок ручного труда. Это ещё инте­реснее.

Выскочили из портфеля блестящие ножницы и разноцветная бумага. Тося резала бумагу на кусочки и складывала. Получалось очень красиво.

После этого осталось много обрезков. Я подобрал их, сложил и попросил перочинный ножик, чтобы он подровнял их.

Перо попросил — оно мне их продырявило.

Ниточку попросил — она их связала.

Теперь у меня есть тетрадка, точно такая, как у Тоси.

В тетрадке — белые листки, а обложка красная. Моя тетрадь с Тосин ноготок и лежит на самом дне моей комнатки.

Потом я собрал все сломанные карандашные носики и теперь записываю ими в тетрадке свои впечатления.

Буду записывать всё, что у нас делается в школе.

О КЛЯКСЕ-ЗАЗНАЙКЕ

Сегодня утром Тося открыла пенал. Карандаш подскочил — думал, Тося его вынет. Резинка-мышка тоже подскочила — думала, Тося её достанет. Но Тося не взяла ни карандаша, ни резинки-мышки, а только ручку.

Взяла Тося ручку, а перья сразу насторожились — ждут: кого Тося выберет? Каждое хочет быть пер­вым. 

Тося выбрала позолоченное перо. Вставила его в ручку и говорит:

— Ты золотое перышко. Ты должно хорошо писать!

Перо скрипит-скрипит, трещит-трещит, по бумаге чиркает. Как ручка повернётся, так перо в бумагу воткнётся.

А как Тося пальцем нажмёт, так перо чернила льёт.

У Тоси на лбу пот. Ох, лучше бы писать каран­дашом! А карандаш высунул из пенала свою головку в шляпке-наконечнике и ворчит:

— Хоть ты, перо, и золотое, а скребёшь, как куриная лапа!

Но перо на это внимания не обратило, знай себе скрипит-скрипит, трещит-трещит и с каждой буквой пишет всё лучше.

Уже почти полстраницы исписало, вдруг посере­дине страницы — бац! — противная жирная, чёрная клякса!

Вот беда!

Прилетела на помощь розовая промокашка: чер­нила пила, пила, сама вся почернела, а ничем не помогла.

Прискакала на помощь резинка-мышка: тёрла, тёрла, свой хвостик стёрла, а ничем не помогла.

Клякса как сидела, так и сидит, чёрным глазом на всех глядит, чёрный язык всем показывает и го­ворит:

— Я — чёрная клякса, ничего вам со мной не сделать!

Карандаш из пенала выглядывает, радуется: ведь он лучше пера, никогда клякс не делает.

А бедная Тося плачет — ей клякса страницу испор­тила. Что теперь делать?..

КАК Я СПОРИЛ С ЧЕРНИЛЬНИЦЕЙ

Тося плачет и плачет... Что теперь делать? Никто не решился пойти к чернильнице. А я пошёл.

Встал перед чернильницей, учтиво ей поклонился, шаркнул левой ножкой, шаркнул правой и вежливо сказал:

— Пани чернильница, береги свои чернила, чтоб у нас в тетрадке чисто было!

А тут чернила — буль... буль... буль... — как за­кипели в чернильнице!

Я очень испугался — впору бежать. Но нет, по­вторил ещё раз, и на этот раз ещё вежливей:

— Пани чернильница, своих клякс не выпускай, нашу бедную Тосю не огорчай!..

А чернильница — бур!.. бур!.. — разозлилась и крикнула:

— Пан Пластусь, твой толстый нос пока ещё чист! Не суй его в чернила!

А мне хоть бы что! Говорю ей снова очень вежливо:

— Тося-то ведь из-за кляксы плачет. Лучше помогли бы ей своим советом.

А чернильница твердит:

— Тося — плакса, вот поэтому у неё клякса! Пусть научится хорошо писать, тогда будет у неё чистая тетрадь!

Я поблагодарил чернильницу за совет, снова учтиво поклонился, шаркнул левой --">