Игорь Александрович Минутко - Что там, за поворотом?

ошибки! — выкрикивал кто-то рядом.

Витя оглянулся: сквозь толпу медленно шел старик в ватнике — это летом-то! Через плечо у него был перекинут ремень от деревянного ящика. В ящике были полочки с белыми фантиками, а на перекладине сидела сонная морская свинка.

— Десять копеек за предсказание!

Женщина с пацаном, у которого было надутое, обиженное лицо — наверное, ему надоело таскаться по базару, — дала старику монетку, старик сунул монетку под нос морской свинке, та понюхала монетку, оживилась, задергала носом и, подумав, вытащила зубами фантик. Старик отдал фантик женщине.

— Десять копеек — и вся судьба известна!

— Давай погадаем! — предложил Витя.

Репа пожал плечами. Витя выбрал из горсти мелочи десять копеек. Понюхав монетку, морская свинка вытащила фантик.

— Прими, молодой человек, — сказал старик, и Вите показалось, что его глаза под кустистыми бровями насмешливо блеснули.

Мальчики отошли к зеленой будке, в которой продавали газированную воду, развернули фантик и стали читать. На замызганном листке фиолетовыми чернилами было написано:

Ждет тебя счастье в преклонных годах, дом — полная чаша и верный друг до гробовой доски. Опасайся быстрых друзей, зеленого змия и промолчи там, где враг твой рассыпает слова бисером. Не носи наряда синего цвета — в нем твоя погибель.

— Что за быстрые друзья такие? — удивился Витя.

— Брехня, — безразлично сказал Репа. — Плакали десять копеечек. Пошли!

...Продавали самовары самых разных размеров, деревянные ложки, раскрашенные ярко-ярко («И кому они нужны?» — подумал Витя), серые вороха шерсти, дубленые кожи, кучи немыслимого тряпья, всякие свистульки, чертики, которые, если в них дуть, кричат: «Уди! Уди!»

В одном углу, под старой липой, мальчики и старики продавали голубей в клетках, всевозможных певчих птиц; и стоял тут птичий гам: ворковали голуби, пели на все лады канарейки; в одной высокой клетке висел вниз головой зеленый попугай с красной головкой и говорил очень сердито: «Мда-а...»

Один дед продавал маленьких кроликов. Они сидели в корзине, свернувшись клубками, и вздрагивали длинными ушами. Еще продавали щенят разных пород — и бестолковых дворняг, которые, ни на кого не обращая внимания, играли между собой, и строгих овчарок, и даже двух маленьких боксеров, очень грустных и молчаливых.

Вите не хотелось уходить из-под старой липы — он любил животных. И еще ему стало жалко щенят, и Витя подумал, что, если бы Альт был женщиной, а не мужчиной и у него родились бы щенята, никогда он, Витя, не стал бы их продавать незнакомым людям, а роздал бы даром своим друзьям, которые хорошо относятся к собакам.

Витины не очень веселые мысли прервал Репа — он возбужденно шепнул:

— Вот он, Гвоздь!

У забора стояли два парня и о чем-то весело разговаривали. Один толстяк и уже почти лысый, старые брюки съехали с живота, зеленый пиджак был расстегнут, и под ним не было рубашки, а сразу розовая грязная майка; он скалил редкие зубы и слегка подергивался.

«Чудной», — подумал Витя.

Второй парень и правда походил на гвоздь: высокий, щуплый, в темном костюме, который сидел на нем неуклюже, и вообще в парне было что-то негородское, угловатое; а лицо у него немного сплюснутое, и глаза были очень широко расставлены, нижняя губа чуть отвисала. Сходство с гвоздем усиливала плоская кепка с коротким козырьком, как шляпка. Ударь по ней, например, молотком — и парень вобьется в землю.

— Идем, — сказал Репа.

Они приблизились к парням, и Репа бросил:

— Привет!

— Привет, — безразлично сказал Гвоздь и быстро взглянул на Витю. Витя перехватил его взгляд и увидел, что глаза у Гвоздя какие-то жутко пустые и цепкие. — Что за хлопец? — спросил Гвоздь.

— Витька, кореш мой, — сказал Репа. — Свой в доску.

В городе Николаеве фа-ар-рфоровый завод, —

неожиданно запел толстяк и доброжелательно покосился на Витю. Голос у него был густой и хриплый.

— Видный оголец, — сказал Гвоздь.

— Я же говорю: свой парень. — Репа разглядывал гудящую толпу.

Разговор происходил странно: все стояли у забора, не смотрели друг на друга, а созерцали толпу и лениво перебрасывались словами.

— Под твою ответственность, — процедил Гвоздь. — Сегодня плавки нейлоновые, бразильские, и колготки-эластик, франсе. Понял?

— Понял, — сказал Репа.

— Действуйте. — Гвоздь щелкнул портсигаром, и Витя увидел, что у него очень большие руки с короткими пальцами.

Толстяк пропел: --">