Виссарион Григорьевич Белинский - М.Ю. Лермонтов. Cтатьи и рецензии

одной повести, прославленному прозаику 30-х гг.
Марлинскому, чье творчество было связано с пройденным романтиче­
ским этапом литературы и с точки зрения Белинского могло только
тормозить развитие реализма.
«Прекрасными стихотворениями» Белинский счел «Ветку Пале­
стины» и «Н е верь себе». Он отмечал, что «первое поражает художественностию своей формы, а второе глубокоетию своего содержания
и могучестию формы: дело идет, кажется, о тех непризванных поэ­
тах, которые могут вдохновляться только своими страданиями, за
отсутствием истинного поэтического призвания». Приведя далее сти­
хотворение «Н е верь себе»» Белинский заключал:
«Заметьте, что
здесь поэт говорит не о бездарных и ничтожных людях, обладаемых
метроманиею, но о людях, которым часто удается выстрадать и то
и другое стихотворение, и которые вопли души своей, или кипение
крови и . избыток сил, принимают за дар вдохновения.
Глубокая
м ы сль!. . Сколько есть на белом свете таких мнимых поэтов! И как
глубоко истинный поэт разгадал и х !..» (IV , 280). Характерны в той
же статье оценки центральных стихотворений Лермонтова «Дума»
и «П оэт». «Думу» Белинский выделил» как «энергическое, могучее по
форме, хотя и прекраснодушное несколько по содержанию стихотво­
рение». О «Поэте» Белинский упоминал, как о произведении, «при*
мечательном многими прекрасными стихами и также прекраснодуш­
ном по содержанию» (IV , 278— 27 9).
Обличительный, гневный пафос «Думы», «Поэта», а также и сти­
хотворения «Н е верь себе» противоречил взглядам Белинского, кото­
рые он разделял в ту пору, находясь на позициях примирения с дей­
ствительностью. Термином «прекраснодушие» Белинский характе­
ризовал тогда всякие беспочвенные идеалистические порывы, всякий
бессильный протест против действительности.
В соответствии с формулой Гегеля «всё, что действительно — то
разумно» Белинский в 1838— 1839 гг. теоретически обосновывал дей­
ствительность и разумность существующих общественно-политических
порядков и отказывался от всякого протеста. И в искусстве он отвер­
гал в это время все недовольное и протестующее, считая, что истин­
ное художественное произведение не обнажает противоречий жизни, не
углубляет их, что оно «примиряет с действительностью, а не восстановляет против нее» (IV , 4 8 1 ). Именно в эту пору Белинский безо­
говорочно осудил Полежаева, заявив, что «его песни, нашедшие отзыв
в современниках, не перейдут в потомство» и что «субъективность —
смерть поэзии и ее произведения — поэтический пустоцвет» (IV , 4 7 ).
П. В. Анненков в своих воспоминаниях рассказывает, что Белин­
ский «не успел отделаться от Лермонтова одним решительным при­
говором. Несмотря на то, что характер лермонтовской доэзин про-

тиворсчил временному настроению критика, молодой поэт, по силе
таланта и смелости выражения, не переставал волновать, вызывать
и дразнить критика. Лермонтов втягивал Белинского в борьбу с со­
бою, которая и происходила на наших глазах».*
Прочитав в августе 1839 года «Три пальмы» Лермонтова в «О те­
чественных Записках», Белинский писал Краевскому: «Боже мой!
Какой роскошный талант! Право в нем таится что-то великое». Меся­
цем позже, в письме к Станкевичу Белинский приводил целиком «Три
пальмы» и заявлял: «Н а Руси явилось новое могучее дарование —
Лермонтов». В январе 1840 года Белинский спрашивал о Лермонтове
К. Аксакова: «Каков его «Терек»? Дьявольский талант!» С тем же
вопросом Белинский обращался и к Боткину, причем замечал: «Чорт
знает — страшно сказать, а мне кажется, что в этом юноше готовится
третий русский поэт, и что Пушкин умер не без наследника». Так,
еще в начале 1840 года, когда не было ни «Героя нашего вре­
мени», ни сборника стихотворений Лермонтова, Белинский пред­
сказывал Лермонтову место в литературе вслед за Пушкиным
и Гоголем.
С восторгом Белинский принял стихотворения
«И скучно, и
грустно», «Памяти А . И. Одоевского»; от «Колыбельной песни» Лер­
монтова он был «без ума», Только к двум вещам — «Ангелу» и
«Узнику» — Белинский остался холоден. Другие же лермонтовские сти­
хотворения, появившиеся в 1839— 1840 гг., не переставали его вол­
новать и, как правильно заметил Анненков, втягивали Белинского
«в борьбу с собою».
С конца 1839 года Белинский начинал видеть несостоятельность
своего истолкования «разумной действительности» и --">