Зеев Бар-селла - Сюжет Бабеля

Сотворения Мира

Глава I Портрет Дориана Дрея

Бывает, что нечто, однажды вызвав жгучий интерес, интригует нас долгие и многие годы. Таким предметом была для меня книга, написанная дедом Исаака Бабеля, Лейви-Ицхоком. Заглавие ее «Человек без головы»… И первый вопрос: что оно означает? Кто потерял голову — автор, персонаж? И почему? Ни ответа, ни объяснения… Единственная параллель — майн-ридовский «Всадник без головы»^{5}… Не предвестие ли это будущей «Конармии»? Или намек на дедово безумие?… А может, это перекличка с каким-то неведомым мне сочинением еврейских мудрецов? Жизнь в Израиле разрушила и эту надежду.

Потом выяснилось, что, подробно описывая жизнь и похождения Лейви-Ицхока, Бабель, на самом деле, деда своего никогда не видел^{6}. Тайна стала еще непроницаемей.

И вот — наступила разгадка…

Но вначале вспомним, что писал об этой книге сам Бабель:

«Сочинительство было наследственное занятие в нашем роду. Лейви-Ицхок, тронувшийся к старости, всю жизнь писал повесть под названием „Человек без головы“. Я пошел в него» («Пробуждение»)^{7}.

Ну что ж, от одной догадки приходится отказаться: Лейви-Ицхок спятил лишь к старости, а повесть свою начал писать, будучи в здравом уме.

«Дед Лейви-Ицхок, раввин, выгнанный из своего местечка за то, что он подделал на векселях подпись графа Браницкого, был на взгляд наших соседей и окрестных мальчишек сумасшедший. <…> мы прочитали с Боргманом несколько страниц из рукописи деда. Он писал по-еврейски, на желтых квадратных листах, громадных, как географические карты. Рукопись называлась „Человек без головы“. В ней описывались все соседи Лейви-Ицхока за семьдесят лет его жизни — с начала в Сквире и Белой Церкви, потом в Одессе. Гробовщики, канторы, еврейские пьяницы, поварихи на брисах и проходимцы, производившие ритуальную операцию, — вот герои Лейви-Ицхока. Все это были вздорные люди, косноязычные, с шишковатыми носами, прыщами на макушке и косыми задами» («В подвале»)^{8}.

А теперь — разгадка. Недавно Леонид Кацис ввел в научный оборот забытую статью Зеева Жаботинского^{9}. Напечатана она была в 1908 году в петербургской газете «Русь» и продолжала начатую в марте 1904 года нескончаемую серию «Наброски без заглавия». Данный набросок был посвящен Семену Юшкевичу:

«Среди беллетристов евреев, пишущих и писавших на русском языке о евреях, г. Юшкевич является новатором. До него беллетристика о евреях носила какой-то этнографический характер. На первый план выдвигались бытовые особенности еврейской среды, цитировались или приводились по-русски типичные жаргонные словечки, подчеркивались своеобразные традиции и обычаи. Иногда это отдавало неприятным и унизительным привкусом апологии: автор хотел „между строк“ „рассеять предубеждения“, показать, что, мол, эти бедные еврейчики „тоже люди“, и так далее. Но даже остальные произведения, свободные от этого слащавого запаха, были выдержаны в тоне повествований Отелло о безголовых людях и других заморских чудесах. Минутами это напоминало доклад в географическом обществе: посмотрите, люди добрые, какие курьезные люди там живут и какие у них любопытные наряды»^{10}.

Сопоставим:

«Рукопись называлась „Человек без головы“»

— «выдержаны в тоне повествований Отелло о безголовых людях и других заморских чудесах»;

«Он писал по-еврейски, на желтых квадратных листах, громадных, как географические карты»

— «это напоминало доклад в географическом обществе»;

«Гробовщики, канторы, еврейские пьяницы, поварихи на брисах и проходимцы, производившие ритуальную операцию, — вот герои Лейви-Ицхока. Все это были вздорные люди, косноязычные, с шишковатыми носами, прыщами на макушке и косыми задами»

— «На первый план выдвигались бытовые особенности еврейской среды, <…> подчеркивались своеобразные традиции и обычаи. <…> посмотрите, люди добрые, какие курьезные люди там живут и какие у них любопытные наряды».

Отметим еще одно обстоятельство: шекспировский Отелло рассказывал Дездемоне не о безголовых людях, но:

«о людях, которых плечи выше,

Чем головы»^{11}.

То же и в оригинале:

«men whose heads

Do grow beneath their shoulders».

Так что «безголовыми» их именовал лишь Жаботинский. Шекспира, кстати, Бабель тоже не упустил: рассказ «В подвале»^{12} содержит — с небольшими разночтениями^{13} — 4 --">