Константин Ильич Плужников - Забытые страницы русского романса

вариант повтора вокализированной фразы с текстом.

№ 2 «Ночной привет». В нем также выражен глубоко философский взгляд на судьбу:

Вся суета отходит прочь, и я иду с приветом

К тебе, торжественная ночь, наполненная светом.

Не так ли царственный мудрец, ума наполнив соты,

Восходит сердцем, наконец, на вечные высоты.

«Что в имени тебе моем» — известное стихотворение Пушкина. Оно стало основой третьего романса этой тетради. В нем развивается далее тема творца — будет ли забыто его имя или останется сердце, которое вспомнит его в «день печали, в тишине»?! В конце композитор повторяет вопрос «Что в имени тебе моем» (этого повторения у Пушкина нет), но звучит он иначе, чем в начале — на терцию выше, печально, но просветленно благодаря последнему мажорному аккорду. Весь романс вокально несложен, особенно проста и естественна первая фраза, как бы рождающаяся из речевой интонации.

Романс «Если жизнь тебя обманет» (соч. 61, № 4) на слова Пушкина выделяется своими скромными прозрачными красками, все внимание отдано стихотворению, печальному по содержанию:

Сердце будущим живет;

Настоящее уныло:

Все мгновенно, все пройдет;

Что пройдет, то будет мило.

«Полдень» (соч. 61, № 6) на слова Тютчева. В этом романсе присутствуют все выразительные приемы, которые встречались в вокальных произведениях Метнера поры расцвета: вольно и свободно дышащий аккомпанемент — арпеджии и пассажи, изображающие ленивое течение реки или грезы и видения Пана, дремлющего в пещере, мелодия удобная для вокалиста — певучие, смягченные синкопами фразы, в конце голос вокализирует гласную в мелодии, звучащей как свирельный наигрыш. Романс впервые издан в 1949 году в соч. 59, но написан значительно раньше. В тетради соч. 61 он воспринимается как интерлюдия между предыдущими и двумя последующими тютчевскими романсами — «О, вещая душа моя» и «Когда, что звали мы своим». О многом говорит сам выбор этих стихотворений, повествующих о жизни и смерти, о страданиях и сновидениях, о душе, уносимой в неведомую даль. Написанные в последний год жизни, романсы были, по-видимому, последним прибежищем мысли и чувств тяжело больного композитора.

Оба стихотворения хочется перечитывать еще и еще, и бесконечно удивляет тот факт, что они и до Метнера и после него не вдохновили ни одного композитора (в то время как на стихотворение «Полдень» написано 5 романсов, на стихотворение «Слезы» — более двух десятков).

Вновь тютчевские строки завораживают музыкальностью:

О вещая душа моя!

О сердце, полное тревоги,

О как ты бьешься на пороге

Как бы двойного бытия!..

Обращение к этому стихотворению символично: на роковом пороге человек погружен в тяжкие размышления. Снова композитор завораживает нас образами ночи, когда приходит «пророчески-неясный сон...». Написан романс просто, даже экономно: в нем нет длинных вступления и заключения, распетых на многие такты слогов и гласных. Вместе с тем Метнер опирается на ряд излюбленных приемов: партия фортепиано звучит как контрапункт к вокальной партии, с начала до конца в ней проводится своя самостоятельная тема. Для голоса и фортепиано подробнейшим образом выписаны штрихи и оттенки — так и видишь склоненного над рукописью композитора, еще и еще раз вслушивающегося в музыку своей души:

Так ты жилица двух миров,

Твой день болезненный и страстный,

Твой сон пророчески неясный,

Как откровение духов...

По-особому дорого Метнеру стихотворение Тютчева «Когда, что звали мы своим». Так, в сочиненной в 1919 году Сказке (№ 2, соч. 34) он, запечатлев вид уходящей в бесконечную даль реки, поставил в качестве эпиграфа первую строку этого стихотворения. Прошло более четверти века, и вновь растревожили его дорогие сердцу образы.

Стихотворение Тютчева называется «Успокоение», но Метнер отталкивается от первой строки: она ведет нас вперед, в то время как заглавное слово мертвенно давит. Представляется, что он много-много раз вчитывался в это стихотворение «про себя», а может быть, и вслух, и горестно думал о прошлом, о никогда не забываемой Родине — это проявилось в самом тематизме романса. Так, в развернутом фортепианном вступлении мы слышим два образа — вечный бег водного потока и неодолимое страдание. Они едины, один рождается из другого, сопутствует ему вечно: из опорных звуков --">